Записи с меткой «История»

История самураев и кендзюцу

В начале Х века в отдаленном от политического центра Киото районе Канте (окрестности современного Токио) начали появляться отряды вооруженных всадников, известные как цувамоно, моно-но-фу или самураи.Изначально эти воинственно настроенные отряды состояли из членов собственной семьи военного вождя, так что воины и крестьяне составляли единую группу. Однако к XI веку в отряды начали принимать людей со стороны, что привело к возникновению системы “господин-вассал”, в которой вассалы были известны как иэ-но-ко или родо. Двумя такими вооруженными группами были кланы Гэндзи и Хэйкэ.

История Кендзюцу

Первоначально специалисты, владевшие искусством ведения боя с оружием, моно-но-фу, довольно рано разработали неписаный моральный кодекс, делавший основной упор на такие добродетели, как преданность, отвага и честь. На поле боя отвага моно-но-фу не знала границ; сидя верхом на коне, он натягивал свой крепкий лук и всегда был готов лицом к лицу встретиться с врагом. Он ненавидел трусливые поступки, он никогда не поворачивался спиной к врагу и не бежал, он не сбивал с ног лошадь, чтобы убить всадника. Моно-но-фу проявлял уважение и внимание к женщинам. И скорее предпочел бы умереть, чем снести оскорбление.

В конечном счете в 1185 году клан Хэйкэ, или Тайра, потерпел поражение, вслед за чем военный вождь победившего клана Гэндзи, или Минамото, организовал новое, исключительно военное правительство – Сёгунат. Начиная с этого периода, самураи стали играть главенствующую роль, а то, что первоначально было воинскими навыками моно-но-фу, развилось в нечто гораздо большее, чем просто набор боевых техник. Оно объединило в себе строгий моральный кодекс поведения и определенный склад ума. В результате возник Путь Самурая, а средневековый период предоставил обширные возможности для его дальнейшего развития и совершенствования. Период Сёгуната Муромати (1336-1573) со своими практически не прекращавшимися войнами был особенно бурным периодом японской истории.

До XV века уже были известны 4 великих школы КЕНДЗЮЦУ, давшие начало большинству позднейших школ:

1. Касима-но Синдэн (по легенде, была создана Кунинацу-но Мабито, потомком одного из важнейших божеств синтоизма Амэ-но коянэ-но микото. По традиционной хронологии, произошло это при императоре Нинтоку (правил в 313 – 399 гг.)

  • Позже эта система разделилась на древнейшую школу Касима (Касима Дзёко-рю) и школу Касима средней древности (Касима Тюко-рю). Практиковали их четыре жреческих рода из Касима-дзингу: Мацумото, Ёсикава, Огано и Нукага. Наследие Касима отлилось трудами Цукахара Бокудэна в звонкую монету отчетливой школы позже, в XVI веке, получив имя Касима Синто-рю. Несмотря на кажущуюся молодость, её истинные корни глубоки, а боевая эффективность по понятным причинам значительно превышает эффективностью многих школ.
  • Бокудэн, ученик Катори и Касима Син-рю, передал некоторую свою технику роду Айзу [техника Такэда айки-кен – на его основе]. Бокудэна часто приглашали на “бой богатырей” между армиями, который решал спор о победе и предотвращал битву. И ни один из многих десятков поединков он не проиграл.

2. Нэн-рю (основана в 1368 дзэнским монахом Дзион, включала также дзюдзюцу и содзюцу),

3. Тюдзё-рю (основана Тюдзё Нагахидэ),

Период Воюющих Государств (1467-1568)

За войной Онин (1467-1477), начавшейся в результате спора о преемственности власти сёгуна и приведшей к практически полному разрушению Киото, столицы страны, последовало целое столетие боевых действий, известное как “Период Воюющих Государств”. Сражения, бушевавшие на протяжении этого периода, представляли собой главным образом междоусобные конфликты между различными группами вассалов, использовавших такие виды оружия, как копья, луки, мушкеты и т. д. Однако, хотя это были и групповые сражения, когда дело доходило до ближнего боя, победа или поражение определялись боевой техникой отдельного человека. Чтобы не дать врагу одолеть себя, командующим приходилось изучать различные воинские искусства.

На протяжении этой эпохи возникло три школы фехтования:

1. Школа Тэнсин сёдэн синто рю (основатель Иидза Тёисай).

2. Школа Айсу кагэ рю (основатель Айсу Икосай) В число учеников входили: Камиидзуми Исэ-но-ками Хидэцуна, Ягю Сэкисюсай Марумэ Курандо.

3. Школа Итто рю (основатель Тюдзё Хёго-но-ками Нагахидэ) В число учеников входили: Ито Иттосай.

Хотя существовало бесчисленное множество других мастеров фехтования, основатели трех перечисленных выше школ, Иидзаса, Айсу и Тюдзё, наиболее известны и считаются старейшими специалистами воинских искусств. Некоторые мастера фехтования шли на службу к даймё (феодальным правителям), которые не только сами получали наставления от этих ветеранов, но и следили за тем, чтобы их вассалы также овладевали секретами искусства.

Период Эдо (1603-1868)

После бурных распрей периода Муромати Япония наконец-то была объединена под началом Сёгуната Токугава и в конечном счете закрыла свои двери для Запада, почувствовав угрозу со стороны христианства и потенциальный вред, который могла бы нанести европейская вооруженная поддержка оппонентов нового режима. Охватывающая более 160 лет, это была эпоха, когда возникло и достигло своего расцвета многое из того, что сейчас считается традиционно японским в области искусства и культуры. Кэндо является одним из примеров.

Мастера фехтования, активно действовавшие в период Воюющих Государств, не использовали никаких защитных приспособлений, поэтомукэйко состояло в овладении приемами обращения с тати (длинным мечом) ибокуто (деревянным мечом), изучении у мастера ката и нанесении ударов по деревьям для оттачивания техники. Для сиай (соревнований) использовались настоящие мечи, или бокуто. Период Эдо стал свидетелем постепенного возникновения додзё, улучшения конструкции синая и защитного доспеха. В восемнадцатом веке стали нормой кэйко в додзё, когда участники защищены доспехами и обмениваются ударами синаев. По существу, говорят, что к концу режима Токугава возникло что-то около пятисот-шестисот различных школ.

И все же новый способ занятий подвергся серьезной критике – его обвинили в абсолютной бесполезности для реальных конфликтов. Конечно, если рассматривать эту критику в свете того, что провозглашалось как сущность Кэндо – сражение на мечах на поле битвы, где “победа – это жизнь, а поражение – это смерть”, – то она была совершенно справедливой. Тем не менее, этот период контролируемых и упорядоченных занятий явился важным этапом в развитие Кэндо, который превратился в сегодняшние времена (в особенности вне Японии) просто в спорт с элементами соблюдения традиций.

Японские и китайские боевые искусства

Взаимодействие японских и китайских боевых искусств во время минского периода

Культура Китая является старейшей в мире, и, следовательно, люди, как правило думают, что все остальные страны Востока являются простыми пользователями благодеяниями китайской культуры. Однако это необязательно так. С одной стороны, Китай не был одной страной на протяжении всей своей истории, не было в Китае и одной-единственной династии. Многие династии возникали и тут же исчезали. Подобным образом дело обстоит и с китайскими боевыми искусствами.

Искусство владения мечём

Китайская книга, называемая “Бубиши” (это японское произношение, и у этой книги нет никакой связи с окинавской “бубиши”) была опубликована в конце минского периода (1621 г.). В ней говорится: “Китайские классические техники владения мечём были утрачены, поэтому мы должны заимствовать карейские техники владения мечём, чтобы победить ВА КО (японские пираты – см. предыдущий выпуск газеты).”

Другая китайская книга называлась “Шинкифу” (яп.), была опубликована в 1598 г., содержала в себе зарисовки китайских солдат того времени. Удивительно, но они носили японские мечи. Случилось так, что мечи были одним из главных видов экспорта из Японии в Китай с XII века. СО – ОСЭЙ (яп.), китайский учёный того времени говорил в своей книге “ТЕНКО – КАИ БУТСУ” (яп.), опубликованной в 1637 г.: “Японские мечи очень точны и хорошо сбалансированы. Я не знаю, как они их сделали. Мы в Китае до сих пор не владеем такого рода технологией”. Даже китайские мастера боевых искусств нашего времени очень высоко хвалят японские мечи.

Генерал СЭКИ-КЕЙКО, который победил ВА-КО, в 1561 г. обнаружил японскую книгу о мечах “КАГЕ-РЮ МОКУРОКУ”, которая позволила ему научиться японским приёмам владения мечём. Когда он и его армия находились на севере Китая, чтобы отразить вторжение ДАТТАН (яп.) армии, они носили японские мечи и быстро усвоили японские приёмы. Это “КАГЕ-РЮ МОКУРОКУ” была включена в книгу “БОБИШИ” (яп.). Поскольку первоначальный текст “КАГЕ – РЮ МОКУРОКУ” больше в Японии не существовал, в составе “БОБИШИ” он был древнейшей литературой по технике владения японским мечём. КАГЕ-РЮ (школа КАГЕ) является одним из старейших стилей борьбы мечём в Японии и был основал АЙСУ – ИКОСАИ (1452 – 1538 гг.). “КАГЕ – РЮ МОКУРОКУ”, возможно, был издан сыном основателя АЙСУ-КОШИЧИРО (1519 – 1590 гг.). Одним из главных учеников АЙСУ-ИКОСАИ был КАМИ ИЗУМИ-ИСЕНОКАМИ. Он основал новый стиль, названный им ШИН-КАГЕ-РЮ (новая школа КАГЕ). Этот стиль перешёл в семью Ягью, став официальной школой для сёгуната ТОКУГАВА.

P.S.

Кагэ рю – Школа БИ кэн-дзюцу (предпочтение активному и агрессивному стилю).

Син Кагэ рю – Школа БИ кэн-дзюцу, сюрикен-дзюцу и муто (предпочтение пассивного состояния), основанная на базе Школ Кагэ рю и Катори Синто рю. Впоследствии дополнена техникой Школы Ягю рю и возглавляемая представителями клана Ягю несколько столетий.

Согласно легенде, Ягю Мунэёси был самым выдающимся мастером меча в районе Киото. Он хотел схватиться с Хидэцуной, но тот выставил против него своего ученика, Тоёгоро. Тоёгоро с легкостью нанес Мунэёси три поражения подряд. Затем против него вышел Хидэцуна, и с легкостью отобрал меч. Хидэцуна так же трижды победил Мунэёси. Убедившись в превосходстве мастерства Хидэцуны, Мунэёси тут же попросился к нему в ученики и предложил ему лошадь, два жбана вина, пять тюков морской травы и бочку отборного риса. Хидэцуна оставался с семьей Ягю в течение всей следующей зимы. Уезжая, он велел Мунэёси самостоятельно осваивать технику муто – “без меча” (искусство завладения мечом противника, не имея своего собственного). Мунэёси с готовностью выполнил задание учителя, и когда через год Хидэцуна вернулся, продемонстрировал мастерство.Просмотрев серию поединков муто, Хидэцуна был потрясен, и вручил Мунэёси диплом мастера меча.

Древние русы: народ и «каста»

До сих пор многие исследователи опровергают славянство древних русов, приписывая им иное этническое происхождение. В основу этих изысков всегда кладется противопоставление славян и русов, встречающееся у арабских авторов. Действительно, их утверждения могут вызвать нечто вроде шока, побуждающего отказаться от привычных исторических схем. Так, Ибн Русте уверяет, что русы «нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен». Они «не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян» Гардизи сообщает о русах следующее: «Всегда сто-двести из них ходят к славянам и насильно берут с них на свое содержание пока там находятся. Много людей из славян служат им, пока не избавляются от зависимости».

Согласно же Мутакхару ибн Тахиру ал-Мукадасси страна русов граничит с землей славян, первые нападают на вторых, расхищают их добро и захватывают их в плен. Итак, противопоставление налицо. Но вот носит ли оно этнический характер на самом деле? Не наблюдается ли здесь своеобразная трактовка совершенно иных реалий?

Необходимо сразу оговориться — этническое противопоставление славян и русов не имеет права даже на то, чтобы считаться гипотезой, ибо оно противоречит данным, накопленным наукой.Сегодня доказано — арабские источники, их разделяющие, а именно на них и основано рассматриваемое противопоставление, восходят к тексту Ибн Хордадбеха, который заявил «Русы суть племя из славян». В ходе источниковедческого анализа выяснилось полное совпадение приведенного рассказа Ибн Русте с рассказом ал-Джахайни, полностью аналогичным данным Ибн Хордадбеха.

Другая значимая фигура — Гардизи сам признавался в использовании труда Джахайни Мукадасси, так же упорствующий в указанном противопоставлении, вообще представил вниманию читателей лишь сокращенный вариант рассказа Ибн Русте и Гардизи. Если учесть, что текст Ибн Хордадбеха был написан раньше всех перечисленных, а также то, что аналогичные этим текстам рассказы аз-Зама-на, ал-Марфази и Мухаммеда Ауфи не содержат никакого отчуждения руси от славян, то вывод получается вполне однозначный — более поздние авторы просто исказили изначальное сообщение. Сам Ибн Хордадбех не оставил (за исключением приведенного высказывания) каких-либо сведений о славянах, где текст дошел в сокращенном виде « Сохранившиеся в других более поздних сочинениях, ссылки на этого автора, — пишет А. П Новосельцев, — как правило не совпадают с уцелевшим экстрактом. Это наводит на мысль, что сохранившийся вариант сочинения нашего автора представляет собой лишь кратчайшие выжимки из большого оригинала» (Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и руси 6-9 вв //Древнерусское государство и его международное значение М., 1965. С. 376-377, 400). Вставки в «протограф» Ибн Хордадбеха нужно считать позднейшими искажениями, внесенными под впечатлением определенных различий между русами и основной массой славянства. Он именует русов славянским племенем, но упомянутые различия следует считать не племенными, а социальными. В пользу этого свидетельствуют данные «Русской правда!» («Ярослава»), согласно которой русин «любо гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник». Г. С. Лебедев утверждает по этому поводу следующее: «Данная в Новгороде «Правда Ярослава» подчеркивает, что княжеская защита распространяется на этот дружинно-торговый класс вне зависимости от племенной принадлежности «аще изгой будеть, любо Словенин». Всем им гарантирована та же защита, что и непосредственным членам княжеской администрации, огражденным двойной вирой в 80 гривен, которой оплачивается «муж княж» — огнищанин или тивун княж, «конюх старый», или мечник, выполняющий обязанности вируна-сборщика » (Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе Л., 1985. С. 244).

Русы представляли собой специфическую прослойку славян, ориентированную (в профессиональном плане) на войну. Только так можно объяснить жесткость и даже жестокость русов в отношении «славян» (вернее их основной массы), обособленность первых от вторых. Воинская прослойка в традиционном обществе всегда возвышается над основной массой жителей (городских и сельских). Они для нее — «третье сословие», обязанное кормить людей меча, защищающих государство и расширяющих его пределы.

В случае же неповиновения это большинство подвергается довольно суровому нажиму, масштабы которого полностью соответствуют конкретным историческим реалиям. Вне сомнений, указанный период вряд ли характеризуется наличием развитой сословной структуры, но в ряде случаев противостояние профессиональных военных и низов было вполне реально. К тому же нажим мог оказываться и на какие-то племенные группировки славян, сопротивляющиеся централизации государства. Не следует забывать и о неизбежной разнице в быту. Со стороны же могло казаться, что речь идет о двух разных народах.

Безусловно, разговор должен идти не об аристократии, как таковой, а об особой воинской «касте», менее привилегированной, но все равно возвышающейся над большинством населения и даже концентрирующей свои людские ресурсы в отдельном месте (это утверждение будет обоснованно ниже). Ближайший социокультурный аналог подобной касте следует искать в казачестве — воинском, но не аристократическом сословии.

В подтверждение можно обратиться не только к данным «Русской правды», но и провести анализ самого слова «рус». Оно тесно связано с красным цветом, цветом воинов, князей, королей. Он символизировал воинское сословие у индоариев, иранцев и кельтов. Например, в ведической Индии красный цвет принадлежал варне (касте) кшатриев, т. е. воинов. Этот цвет указывает не только на пролитую в боях кровь, но и на душу, понимаемую в данном случае как начало, которое ниже духа (высшего, сверх-интеллектуального принципа), однако, выше тела. Взятая в узком значении, душа выступает в качестве витального принципа, «яростно-желательного» начала (определение, принятое в святоотеческой традиции), которое сильнее всего развито у воина, культивирующего священную ярость, опытно познающего наиболее мощный и позитивный накал страстей, происходящий во время битвы, перед лицом смерти. Если духовенство символически соответствует духу нации, а «простой» люд — телу, то воины, безусловно, представляют собой душу нации, ее витальный принцип.

Арабы описывают древних русов как суровых, яростных и умелых бойцов. Будучи крайне воинственны они приучали своих детей к мечу буквально с первых дней жизни. В люльку только родившегося ребенка отец клал меч и говорил: «Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь этим мечом». (Ибн Русте). «Храбрость их (русов — А. Е.) и мужество хорошо известны, — писал ал-Марвази, — так что один из них равноценен многим из других народов».

Но пора вернуться к самому слову «рус», взяв, тем не менее, на вооружение обрисованные выше духовные и социальные реалии. Как уже отмечалось, оно связано с воинским красным цветом. Действительно, его можно встретить в этимологических словарях, там оно тождественно слову «русый», которое, в свою очередь, означает не столько «белый», как думают многие, а «ярко-красный», и даже «рыжий». Так, в словаре А. Г. Преображенского «рус(ъ)>>, («руса», «русо»,«русый») означает «темно-рыжий», «коричневый» (о волосах). Ему соответствуют укр. «русый», словац. «rus», «rosa», «rusa glava», бел. и серб. «рус», чеш. «rusy». (Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского языка. М., 1910-1914. Т. 2. С. 225.) М. Фасмер приводит словен. «rus» в значении «красный». (Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М. 1971. 207 С. 521.)

О красном «измерении» слова «русъ» писал в своем словаре И. И. Срезневский. (Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. М., 1989. Т.З.Ч.1.С.) Связь слов «рус» и «красный» прослеживается и вне славянских языков, что позволяет говорить об индоевропейской основе данного феномена. Пример — лат. «russys» («кроваво-красный»), лит. «rusvas» (темно-красный»), латыш, «rusa» («ржавчина», латин. «russeus», «russys» («красный, рыжий»). Латинский переводчик хроники Феофана библиотекарь папы Римского Анастасия перевел греческое слово «poiSia» не как «русские», а как «красные». Славяне называли Черное (Русское) море еще и «Чермным» (т. е. красным). Вообще, красный цвет имел большое распространение в Древней Руси. Красные стяги были стягами киевских князей, они видны на старинных изображениях, о них говорит «Слово о полку Игореве». Согласно былинам, красный цвет широко использовался для раскраски русских боевых кораблей. Русы охотно красили в него лица, используя боевую раскраску. Ибн Фадлан писал о русах, что они «подобны пальмам, белокуры, красны лицом, белы телом…» Низами Гянждеви («Искандернаме») изобразил это в стихах: «Краснолицые русы сверкали Они Так сверкали, как магов сверкают огни».

Итак, связь слова «рус» с воинским, боевым цветом налицо. Данный термин, очевидно означает «красные», вернее «ярко-красные», «темно-красные». Он существовал и в качестве социального термина, характеризующего профессиональный статус русов-«казаков», и как этноним, характеризующий славянское население, находящиеся под их влиянием (см. «Повесть временных лет»: «…поляне ноне зовомая русь»). Жители Киевской Руси получили русское имя от представителей воинской касты русов. Собственно, само возникновение Киевского государства следует связывать именно с ее активностью. Для доказательств нужно охарактеризовать эту касту более подробно.

Выше уже отмечалось, что «казачье» братство должно актуализировать себя при помощи особого режима расселения, предоставляющего великолепную возможность наращивания собственной «самости». И такой режим действительно существовал в древней Руси, он проявлялся в форме военно-морских баз славян. Одной из таких баз бьл знаменитый остров русов (Русия), описанный арабами. Кстати сказать, с ним то и связаны все тексты утверждающие, что русы и славяне — две разные этнические группировки. Однако, занятия его обитателей явно связаны не с этническими особенностями, но с узкопрофессиональной специализацией.

По данным арабов, жители Русии не утруждали себя земледелием и скотоводством, отдавая предпочтение войне и торговле (надо думать и военной добычей). Русы-островитяне практиковали широкомасштабные военные операции направленные против различных стран: «И они народ сильный и могучий и ходят в дальние места с целью набегов, а также плавают они на кораблях в Хазарское море, нападают на корабли и захватывают товары» (ал-Марвази). Территория «Русии» измерялась тремя днями пути. По сообщению арабов на острове находились города, его населяли сто тысяч человек. Сама база управлялась из некоего древнерусского центра: восточные авторы утверждают, что островные русы подчинялись русскому «хакану». Вряд ли под ним подразумевается руководитель острова, это было бы слишком большой честью для столь небольшой территории, ведь титул «хакана»-«кагана» на Востоке всегда приравнивался к императорскому. Скорее всего, арабы имели ввиду киевского князя — в Приднепровье государственнообразующие тенденции всегда были очень и очень сильны. А вот где находился остров и когда на нем возникла военно-морская база русов?

Наиболее правдоподобная версия его расположения связана с Приазовьем. Крайне точно и сжато она была сформулирована академиком О. Н. Трубачевым: «Есть сведения о некоем городе Русия… но особенно упорно повторяется известие об острове Русия… По-видимому о том географическом объекте (т. е. о городе — А. Е.) говорится в сочинениях ранних восточных географов как об острове русов, острове нездоровом, сыром, покрытом зарослями, расположенном среди маленького моря, ср. и поучительное указание Димашки (араб. автор — А. Е.), что русы населяют острова в море Майотис… Море Майотис— это Меотида, Азовское море, а острова в полном смысле слова на этом море, у его южных берегов, — это участки низменной, сырой земли, разрезанной рукавами кубанской дельты. Это была целая своеобразная страна, правда, достаточно обозримая, небольшая по размерам. В частности интерес представляет точная топографическая деталь, сообщаемая, например, у Ибн Русте, где говорится о русах, живущих на острове длиной в 3 дня пути. Три дня пути — это расстояние не больше 90-100 км. При взгляде на карту, с учетом элементарной топографической реконструкции (река Кубань до XIX в. еще впадала одним рукавом в Черном море, позднее сменив этот рукав на азовское русло), мы отчетливо можем представить себе этот древний островной участок суши, ограниченный старым (черноморским) руслом Кубани и другим важным ее рукавом Протокой на востоке. И длина этого острова как раз примерно будет соответствовать 90-100 км, то есть 3-х дневному пути по восточным географам. Страна древних русов располагалась в кубанских плавнях…» (Трубачев О. Н. К истокам Руси. Наблюдение лингвиста. М., 1993. С. 28-29).

С хронологией дело обстоит сложнее. Довольно сложно установить предел. Где-то в районе Новороссийска Страбон локализует неких морских разбойников. Примерно там же находился город Никаксин, который очевидно и есть та самая Никопсия, где погиб апостол Симон Канонист, сопровождающий апостола Андрея в некоторых путешествиях, а с этими апостолами связана группа легенд об антропофагах или мирмидонянах, совершавших морские доходы с целью захвата пленных и последующего их съедания (очевидно, речь идет о некоторых суровых древних воинских ритуалах: поедание печени врага и т. д.) их. Таким образом, с очень большой осторожностью, можно сказать, что база русов возникла не позднее 1 в. н. э. Это «хронологическое» изыскание целиком основано на наблюдениях и догадках В. Грицкова — см. его кн. «Русы». (М., 1992. Ч.З.С.18.) Верхний же предел вполне поддается фиксации. Если исходить из локализации острова русов в Приазовье, то он должен был утратить свое значение в нач. 8 в., когда хазары установили свое господство в данном регионе*.

* Арабские авторы 9, 10 и последующих веков, описывая остров русов, касались исторических реалий, относящихся к более раннему времени. Показательно, что самый поздний вариант рассказа написан ал-Ханафи в начале 16 в.

Теперь самое время затронуть проблему влияния касты русов на историю возникновения Киевского государства. Здесь приходится начинать издалека. Прежде всего, необходимо проанализировать одно интересное сообщение, приведенное готским историком Иорданом. Вот его полный текст: «Херманарик же, король готов, хотя и был, как мы сообщили выше, победителем многих народов, однако, пока он думал о нашествии хуннов… неверный род росомонов (т. е. росов-русов — А. Е.), который тогда наряду с другими выказывал покорность ему, воспользовался следующим удобным случаем обмануть его. Ведь после того как король, движимый яростью, приказал некую женщину по имени Сунихильда из названного рода за ее коварный уход от мужа разорвать, привязав к свирепым лошадям и побудив лошадей бежать в разные стороны, ее братья Сар и Аммий, мстя за гибель сестры, ударили мечом в бок Херманарика. Получив эту рану, он влачил несчастную жизнь, вследствии немощи тела. Узнав об этом его нездоровье, Баламбер, король хуннов, двинул войско в край остроготов… Между тем, Херманарик, столь же не вынеся страданий от раны, сколь нападений хуннов, в преклонных годах и насытившись жизнью, умер… Удобный случай его смерти позволил хуннам получить перевес…» (Следует датировать 375 г.)

Сообщение это некоторыми историками (например, М. Ю. Брайчевским) считается одним из вариантов сказания о князе Кие. Основание для таких выводов дает имя «Сунихильда»-«Сванехильда», которое этимологически связано с одним из германских названий лебедя: достаточно вспомнить сестру Кия — Лыбедь. Причем, связь рассказа Иордана с русской, славянской исторической действительностью подтверждается данными нашего эпоса. Образ Лыбеди-Лебеди присутствует в русских былинах о Михаиле Потоке и Иване Годиновиче, которые представляют собой древнейшую часть русского эпоса. В них фигурирует неверная жена Лебедь и три брата. Правда, логика повествования тут несколько перевернута — лебедь не является сестрой трем братьям, а действует в качестве жены одного из них, которому она, собственно, и изменяет. За это изменница подвергается суровой мести. В любом случае, былины сохраняют довольно большой фрагмент изначального сказания. Сам Иордан тоже привел искаженную версию. Сар и Аммий не могли жить в 4 в. Дело в том, что их имена имеют свой ближайший аналог во фракийской языковой среде. Это хорошо показал В. И. Щербаков, отметивший: имя «Cap» полностью фракийское, имя «Аммий» стоит рядом с фракийским именем «Амадок». (Щербаков В. Века Трояновы. Дорогами тысячелетий. М., 1988. С. 89-90.) К сожалению, он так и не догадался сопоставить свои интереснейшие наблюдения с данными Страбона (2 в.), который, перечисляя города по течению Борисфена (Днепра), назвал поселения «Cap» и «Амадока». Получается, Сар и Аммий не могли судей ствовать позднее 2 в., ведь города, привлекшие внимание Страбона в указанный период, явно названы в их честь. Очевидно Сар и Аммий каким-то образом связаны с фракийцами, скорее всего с племенем одрусов (odrysae), весьма возможно являвшимся фракийско-славянским племенным союзом. То же, что они развернули свою активность именно в Приднепровье, еще раз говорит в пользу киевского происхождения сказания Иордана, который (по непонятным причинам) заменил Кия, Щека и Хорива на других персонажей, не чуждых исторической действительности интересующего нас региона. Признав тождественность рассказа Иордана и сказания о князе Кие, можно смело определить время создания Киева как начало гуннской экспансии. Безусловно, между двумя событиями существовала не только временная, но и логическая связь. Вряд ли смелая вылазка трех братьев осуществлялась без ведома гуннов, враждебных Германариху. Кий был не просто человеком, жаждущим мести, но государственным деятелем понимавшим, что покушение на убийство могущественного правителя готов не приведет к серьезным затруднениям лишь при условии опоры на сильного союзника, каким в данных исторических условиях (см. текст рассказа) могли быть только гунны. Сообщение Иордана позволяет связать активность Кия с гуннами, которые, в свою очередь, связаны с Приазовьем, т. е. и с островными русами-«казаками».

Иордан, Зосима, Аммиан Марцелин, Прокопий Кесарийский — все эти древние авторы так или иначе указывают на район Меотийского озера (Азовского моря), как на место с которого начинается активное выдвижение гуннов на историческую арену. Отсюда же пришел в Приднепровье и Кий, о чем свидетельствует «Синопсис» (17 в.). Согласно ему русы Кия пришли из Дикого поля. Здесь — позднейшая локализация, логически весьма близкая к приазовской (достаточно вспомнить о «степном» кочевническом качестве гуннов, начавших свой натиск из соответствующего района). Подтверждение этому можно найти у старопольского автора Стрыйковского, пользовавшегося материалами не дошедших до нас русских летописей. Он утверждает, что Киев был основан гуннами, иначе называемыми горянами**.

** «Горяне» — указание на одно из ранних мест обитания гуннов: «Гунны вероятно тот народ, который древние называли неврами; они жили у Рипейских гор, из которых катит свои воды Танаид (Дон — А. Е.), изливающийся в Меотийское озеро». (Филосторгий.) В данном случае представляется весьма сложным определить какой географический объект подразумевает Филосторгий под Рипейскими горами. Весьма вероятно, что это — Донецкий кряж. 214

Совершенно ясно, речь тут не идет о собственно гуннах, имеются ввиду росы (росомоны), с ними связанные. Стрыйковский знал — русы и гунны жили в одном регионе тесно общаясь друг с другом. Поэтому он и не стал разделять их, что несколько противоречит рассказу Иордана, но служит подтверждением его намеков на связь этих двух группировок. Единственно же верным объяснением слов Стрыйковского может быть лишь вышеприведенная интерпретация: русы Кия пришли из Приазовья, где и находился остров русов. Сами гунны являлись одной из группировок славян (их «степной» ветви, существование которой признается — С. Лесным и мн. др. историками) о чем знали авторы древности.

Так, Саксон Грамматик принимал гуннов и русов за один народ. Беда Достопочтенный отождествлял гуннов с балтийскими славянами, а Едингард и Самбургский Аноним со славянами паннонийскими. Филосторгий утверждал, что некогда гунны назывались неврами, которых многие исследователи считают (и не без основания) славянским племенем. Прокопий Кесарийский находил определенное сходство славян и гуннов. Гельмольд же приводил такое название Руси — Хунигард. По сообщению Приска Паннонийского особое хождение в среде гуннов имел напиток «medos» (т. е. «мед»).

Описывая обряд погребения великого воителя Аттилы, Иордан отметил наличие у гуннов поминального пира, который сами они именовали «strava» (страва). А ведь так называли погребальный пир древние славяне! Конечно, большинство гуннских имен нельзя считать славянскими, что может служить одним из главных аргументов против положения, выдвинутого выше. Но, во-первых, среди имен гуннов есть и такие, которые можно охарактеризовать как славянские: Валамбер (Валамир), Бледа (от слова «бледный»), Крека (ср. с Краковым и Крековым у западных славян), Рог. А,во-вторых, вполне возможно, что в определенный период, во времена расцвета военной экспансии гуннов их захватила мода на чужие имена. За примером далеко ходить не надо — готы вообще не знали германских имен, в чем признавался сам Иордан Неславянский этноним «гунны» также не может служить опровержением, ибо не известно был ли он самоназванием, либо расхожим термином, родившимся во внешней, по отношению к гуннам, среде. Стоит только вспомнить как греки назвали расенов (русов, росов) этрусками. И лишь благодаря Дионисию Сицилийскому люди знают их подлинное имя***

*** Все «русские» этнонимы — «расены», «рутены», «одрусы», «руги», «роги», «руяне» и т. д. происходят из кастовой терминологии, так же, как и этноним «рус». В то же время сам «кастовый» термин может иметь и собственную предысторию.

В гуннской экспансии приняли участие разные образования славян, которые сегодня мало поддаются идентификации. Пока с определенной долей уверенности можно говорить о северянах, дошедших в письменной традиции и под именем «савиров». Так называлась одна из ветвей гунно-славян. Что касается русов-островитян из «казачьей» касты, то они не могли принять активного участия в конном натиске гуннов, т. к. не умели и не любили (в данный период) обращаться с лошадьми. Их стихией были море и реки****

**** Арабы подчеркивают отсутствие конницы у островных русов^ «На коне смелости не проявляют и все свои набеги и походы совершают на кораблях» (Ибн Русте)

Часть русов, ушедших с Приазовья к Днепру основала, во главе с князем Кием город Киев, Между прочим, это утверждение служит лишним аргументом против локализации острова русов в Балтийском море и отождествления его с островом Рюген (Руян), чье население — руяне — практиковало религиозный культ Свентовита, в котором одним из центральных мест было сакральное задействование белого коня. Впрочем, ошибочность упомянутой гипотезы подтверждается и географической удаленностью Рюгена от арабского мира.

Oткрыв новую главу в истории славянства и сообщив свое имя самой могучей его ветви — русской в 4 в. Кий и «пассионарная» группа русов создали то самое государство «Киевская Русь», о котором знает любой школьник. Они пришли в земли полян в качестве окраинной, «казачьей» силы, оказавшей помощь «центру», приднепровскому «ядру». И уже в 4-7 вв можно говорить о мощной державе славяно-русов, ведущей активную экспансию. В 375 г (по данным «Синопсиса») некие «русские вой» сражались с императором Феодосием. Константинопольский патриарх Прокулос (434-447 гг.) рассказывает о победоносном походе Руси (в союзе с гуннским правителем Ругилой) на Царь-град в 424 г. Арабский писатель ат-Табари приписывал дербентскому правителю Шахрияру (644 г.) следующие слова: «Я нахожусь между двумя врагами один — хазары, а другой — русы, которые суть враги целому миру, в особенности же арабам, а воевать с ними, кроме местных жителей никто не умеет».

В начале XX в в российской прессе был напечатан один древний грузинский манускрипт, повествующей об осаде Царьграда русами в 626 г. В нем упоминается некий русский хаган (каган), вступивший в союз с персами для того, чтобы напасть на Константинополь. Подробнее см. Лесной С. «Русь, откуда ты?” Основные проблемы истории древней Руси» Виннипег, 1964. С. 93) Согласно манускрипту этот хаган еще при императоре Маврикии (582-602 гг.) напал на Византию, пленив 12 тысяч греков. Как уже отмечалось выше, титул «хаган» считался на Востоке приблизительно равным императорскому, дать его могли только вождю сильнейшего государства. Нигде, кроме Приднепровья не могло возникнуть славянского военно-политического образования, способного вести экспансию таких масштабов. Именно здесь существовала самая богатая …

Введение христианства на Руси. Минск, 1988. С. 16-17.) Государство у днепровских славян возникло очень давно и русы-«казаки» Кия сыграли чрезвычайно важную роль в его утверждении. Из их среды и вышла династия Киевичей, которая, по сообщению Яна Длугоша, просуществовала вплоть до смерти Аскольда и Дира в 882 г.

Александр ЕЛИСЕЕВ, кандидат исторических наук.

Расхождение путей Японии и Китая

Данный вопрос является очень сложным во всем востоковедении. Во время перехода от варварства к цивилизации Япония, как и любая другая страна, искала наставника, и таким наставником для нее стал Китай. Как сказал Г. П. Григорьевой “отнеслась к нему как любознательный юноша к мудрому старцу”. Сами японцы писали про Китай 623 г. “государство высокой нравственности”. Правда не стоит впадать в заблуждения по поводу того, что Япония взяла все хорошее у Китая – это не так. Японское общество становилось в большей степени за счет своих собственных потребностей, а Китай стал своего рода катализатором для культурных процессов, протекающих внутри страны. Как утверждают историки за период с VII по IX века в Китае побывало примерно 600-700 японце, конечно в саму страну перебирались поселенцы из Китая, но доля их к коренному населению была очень мала, но зато их вклад – огромен. М. В. Воробьев писал “на ранних стадиях существования человеческого общества неэкономические, необщественные факторы играли чрезвычайно важную роль”.

Китай не очень волновала Япония, как объект на который можно повлиять благодаря оттоку своих знаний, потому что процессы происходящие на территории изолированных морем островов никак не влияли на внутренние процессы Китая, а Япония, наоборот, использовала эту ситуацию. Именно поэтому контакты осуществлялись по желанию японцев, а не китайцев. Стоит так же отметить, что ввиду ряда причин степень «плотности» контактов между Японией и Китаем постепенно ослабевала. Япония хотела равных отношений со своим могущественным соседом. Подтверждение этому суждению можно найти в письмах датируемых 607 годом, в которых находятся такие строки “Сын Неба страны Восходящего Солнца” “к Сыну Неба страны Заходящего Солнца” Небесный Государь Востока”, “Небесному Государю Запада”. Естественно такого рода обращения не нравились Китайскому правительству. Как это, страна менее развитая равняет нас… Следствием этого стала появление грамоты суйского императора Ян-ди, приказавшего: “Если в грамотах южных и восточных варваров не будут соблюдаться нормы приличия, то впредь не следует доводить их до нашего сведения”.

Политика Китая того времени по отношению к Японии делилась на две ветви. В первой – Японию рассматривали, как небольшой оплот варварского мира, отношение к которому должно быть таким же как и ко всем варварам, а то что японцы постепенно переманивали обычаи Китая и японизировали их, в глазах китайцев было хорошим подтверждением их доводов. Это отношение также усугублялось пиратскими набегами японских кораблей. “Вы, тупые восточные варвары. Живя далеко за морем, вы надменны и вероломны… гнев Неба на ваши головы”, – писал обозленный японским пиратством Чжу Юань-чжан.

Другой подход китайцев говорил о том, что японцы ближе к ним, чем все другие варвары, поэтому их стоит обрабатывать постепенно «пропагандой». Японцы не были глупы, они понимали, что открытое столкновение с хорошо отлаженной военной машиной Китая не сулит им ничем хорошим, поэтому они решили для начала вытеснить всех китайцев с управленческих постов своей страны, а буддизм и конфуцианство переработать под свои нужды. Можно даже говорить о том, что открытые заимствования были запрещены, все что приходило из других стран тщательно перерабатывалось под нужды японской культуры.

Так как японцы не терпели к себе отношения «сверху вниз», а Китай не хотел разговаривать на равных, то решение было очевидным. Япония решила прекратить какие бы то ни было отношения с Китаем. Пик свертывания отношений пришелся на «смутное время» Китая. Вскоре Китай стал подвергаться набегам, а после монгольских завоеваний в самом Китае варварское влияние стало настолько сильным, что японцы уже стали уклоняться от общения с такой страной. В итоге Япония получила от Китая все самое хорошее в эпоху расцвета конфуцианства.

Постепенно такие идеи превратились в некий японский национализм, например Я. Накасонэ сформулировал эту мысль следующим образом: “Японское лучше выражает подлинную сущность китайского”.

Возможно именно такое положение подтолкнуло Японию в сторону Кореи. Давайте просто подведем итог двумя фразами “японское шире китайского, японское – часть китайскoго, но китайское глубже японского”. Уже к позднему средневековью японское общество сильно отличалось от китайского.

Продолжение следует.

Классическое будзюцу. Дрэгер Донн Ф.

Глава 3. Развитие будзюцу

Желание уничтожить в людях героизм
– это извращение морали
(Генрих фон Трайтшке)

Необходимость повышения эффективности методов ведения боя уже в ранние периоды истории Японии заставляла тех, кто посвятил себя сражениям, активно изучать разное оружие и возможности его применения. Однако, ни стандартизация оружия, ни систематизация боевых искусств не была возможна, пока не сформировался класс профессиональных воинов. Большинство исследований указанного рода проводили буси – те, кто, выйдя живым из суровых битв, завоевал всеобщее уважение и признание, которое так быстро приходит на поле боя. Примерно начиная со второй половины 12 века, результаты таких исследований систематизировались, а затем на этой основе формировались рю – системы и школы боевых искусств. Основное внимание уделяли работе с наиболее часто используемым оружием – луком и стрелами, мечом, копьем, алебардой, но при этом не упускали из виду ни одного вида оружия или техники боя, которые могли оказаться эффективными. К 17 веку будзюцу стало впечатляющей силой: сформировалось около шестидесяти различных боевых систем, формально представленных в более чем девяти тысячах традиционных школ – рю.

Важно знать, что боевым качествам рю стали официально придавать значение при военном правительстве (бакуфу) эпохи Камакура, когда правитель активно искал лучших представителей и мастеров школ и приглашал их в качестве инструкторов. Те рю, которые отказывались сотрудничать с правителем или не попали в число избранных им, продолжали развивать боевые традиции на частной основе.

Следует согласиться, что с точки зрения современных стандартов классическая боевая рю основывается на незыблемых правилах, оружии и технике боя. Тот факт, что такие традиции сохранились в 20 веке, показывает верность традициям, а вовсе не неспособность представителей этих школ изобретать, использовать или вносить новые идеи.

Каждая рю развивала собственные технические принципы, которые делали ее уникальной. Эти общие принципы школы и особенности системы обучения составляли передающуюся из поколения в поколение основу школы, недоступную для посторонних. Со временем распад очень многих школ на отдельные ветви и направления, сопровождающийся развитием конфликтов и серьезными профессиональными разборками, оказался неизбежным. При наличии растущего желания выяснить чьи традиции лучше, схватки между мастерами, использующими технику разных школ, стали повсеместными. Такие поиски оптимальных путей победы над врагом дали сильный толчок к еще более широкому развитию будзюцу.

Будзюцу, представлявшее собой систему навыков ведения реальных боевых действий, предназначалось как для армии, так и для флота. Представляя в первую очередь технику владения разными типами оружия, в первую очередь мечом, копьем и алебардой, оно включало и дополнительные системы, которые имели целью повысить эффективность использования оружия: искусство строительства боевых укреплений, разведение сигнальных костров и даже обманные стратегические и тактические действия могут быть названы как отдельные примеры большого числа дополнительных дисциплин, относящихся к будзюцу.

Поскольку будзюцу представляло собой символ и средство достижения воинской силы и доблести, его изучение было объявлено исключительной прерогативой класса профессиональных воинов. Те, кто не относился к этому классу, хотя и не ходили совсем без оружия, но не имели права ни использовать оружие буси, ни изучать будзюцу.

На основе знания истории Ёритомо хорошо представлял себе две вещи. Первое, что вооруженные силы, хотя и не управляют полностью государством, но не могут быть исключены из этого управления. И второе, верности и преданности способствует гордость боевыми заслугами, поскольку боевые навыки отражают собственную гордость и уверенность в себе, и это способствует развитию чувства чести как проявления собственного достоинства. Воины Ёритомо были преданны ему, потому что он сам был буси, умеющим стрелять из лука и владеющим мечом на уровне лучших из них. Он также придерживался принципа буси, что каждый воин должен быть постоянно готов сражаться и при необходимости сразу вступать в бой и эффективно действовать в нем; большинство буси действительно считало, что все остальное – это проявления эгоизма. Ёритомо требовал от своих воинов постоянного изучения и отработки практических навыков будзюцу.

Таким образом, честь обязывала классического буси быть достойным бойцом, преданным сёгуну. В условиях, когда преданность ценилась столь высоко, репутация военачальника должна была в значительной степени зависеть от него самого и от его локального окружения. Вера буси в будзюцу порождала соответствующие качества, достойные доверия и уважения окружающих. Воин считал лишенным духа добывать только тяжелым трудом то, что может быть выиграно при сочетании труда и риска. Такой образ мышления отличал буси от представителей низших слоев общества, убеждения которых строились на зарабатывании трудом на жизнь.

Настойчивые ежедневные занятия боевыми дисциплинами стали характерными для всех буси. Эти упорные занятия включали тщательную отработку омотэ, или поверхностной (открытой) техники, что продолжалось три-четыре года и включало проработку до мельчайших деталей. Целью технического раздела омотэ было обучение буси основной технике работы с оружием в соответствии с особенностями традиции школы, в которой он занимался. На основе полученных базовых знаний начиналось обучение высшей технике окудэн, или секретного уровня, которая позволяла довести боевые навыки до совершенства. Боевые успехи определялись степенью владения техникой этого высшего уровня. Овладение секретами боевой рю давало уверенность в своих силах, поскольку воин знал, что при абсолютно реальной проверке его навыков – в поединке – его рефлексы будут молниеносными. Более того, обучение техническим тонкостям на уровне окудэн давало правильное представление о возможностях всех технических действий по отдельности. Например, воин знал, что даже минимальное, на сантиметр, колющее движение мечом на среднем уровне не даст противнику завершить рубящий удар сверху, поэтому стоять под мечом противника совершенно безопасно. Напротив, при ударе снизу по внутренней стороне запястья, даже если этот удар отрубает руку, противник сможет нанести и скорее всего нанесет рубящий удар сверху. (Технические примеры из школы Тенсин Сёдэн Катори Синто Рю, по которой достаточно долго занимался у Учителя Отаке Ритсуке, освоив как открытый, так и, во всяком случае частично, секретный разделы). Но значение будзюцу для классического буси было еще большим. Это был образовательный процесс, в котором отдельные свойства личности развивались как боевые качества: храбрость, вера в свои силы, самопожертвование, готовность выполнять приказы, дисциплина, терпение, обоснованные суждения, вежливость и рационализм развивались параллельно с овладением техническими навыками.

Любые отклонения буси от того, что от него ожидалось, пресекались со стороны рю соответствующим наказанием, вплоть до смерти. В результате классические воины-буси оказались элитной группой бойцов, обладающих высочайшим боевым духом.

Будзюцу появилось и сохранилось не случайно и не по стечению обстоятельств. Боевые искусства приняли систематизированную форму, потому что буси ограничивали и направляли свое обучение с помощью обучающей системы, основанной на ката, или формальных комплексах. Ката (одиночные и парные) стали и остаются до сих пор основным тренировочным методом для всех направлений будзюцу. Это единственный способ отработки нужных в будзюцу действий, практически исключающий исключающий травмирование или убийство партнера.

В значительной степени по экономическим соображениям, но также и с учетом проблемы безопасности, занимающиеся будзюцу традиционно использовали тренировочное оружие из твердого дерева. Металлическое оружие тоже применяли, но не для повседневных тренировок, в условиях которых оно бы быстро сломалось или получило повреждения. Деревянные же аналоги оказались более прочными и легче заменяемыми. Относительная безопасность использования деревянного оружия также была очевидным преимуществом.

Тем не менее, деревянное оружие нельзя рассматривать как заменитель металлического с более низкими качествами. Во многих типах поединка использование деревянного оружия было выгодней, чем работа с металлическим. Известнейший японский мастер-фехтовальщик Миямото Мусаси (1584?- 1645) предпочитал использовать в поединках боккэн – деревянный меч по причине высокой прочности и надежности такого оружия.

До периода Камакура воины обычно были конными. Большая и довольно неорганизованная группа таких воинов на быстрых лошадях бесстрашно выезжала на поле боя, где все решалось в отдельных схватках. Эти воины носили доспехи и были вооружены луком и стрелами, их лук представлял собой ассиметричное длинное оружие с большой дальностью действия. У них были также острые как бритва мечи – тати, которые с помощью специального шнура закрепляли у левого бедра. Длинный меч носили так, чтобы выпуклая заточенная сторона клинка была обращена вниз. Поэтому основным способом доставания меча из ножен было движение “от земли к небу”, которое давало преимущество в случае, когда воин сидел на лошади. В период правления Ёритомо было разработано новое усовершенствованное оружие и началась специализация буси по вооружению, которая привела к более тонкой тактике боевых действий. Дальнобойное оружие, хотя и не исчезло совсем, но частично было вытеснено длинным оружием колющего или рубящего типа – яри, или копьем, нагамаги и нагината – алебардами, бо – шестом. Усовершенствования затронули и меч.

Конные воины обладали высоким аристократическим престижем, поскольку только состоятельные люди могли иметь хороших лошадей и качественные прочные мечи. Но ранние представления о преимуществе кавалерии для завершения боя в более поздние времена несколько изменились. Длинный кавалерийский меч, доставаемый движением “от земли к небу” при работе на земле уступил преимущество более короткому мечу, находящемуся в ножнах клинком вверх. Это оружие – тоже, как и тати, меч с изогнутым заточенным с одной стороны клинком – называется катана. Такой меч можно было быстро достать с точным ударом “от неба к земле”, что позволяло одним ударом отрубить противнику руку или ногу, или же сделать его на голову короче. Еще более короткий меч – вакидзаси, в принципе сходный по виду с катана, был предназначен для работы только одной рукой. Его закрепляли на перевязи чуть внутри по отношению к катана и использовали как вспомогательное оружие. Эти два меча – катана и вакидзаси – составляли дайсё, или пару мечей: длинный и короткий. Привилегия ношения дайсё стала характерной особенностью воина.

Доспехи, предназначенные для защиты как от стрел, так и от ударов колюще-рубящего оружия выполняли одну и ту же задачу и для конного и для пешего воина. Но во втором случае требовалась их модификация – доспехи должны были стать более легкими и обеспечивать большую подвижность, чтобы пеший воин мог нормально вести бой.

Исход поединка в любом случае зависел от вдохновения и точного реагирования. В большинстве случаев поединкам предшествовали строго обусловленные ритуалы, имеющие целью подготовить внутреннее состояние противников в собственно схватке. Классический воин, выбрав себе противника, должен был произнести речь, иногда довольно длинную, с целью вывести врага из душевного равновесия: “Я – Сато Сигэнобу, второй сын Масаяки, а он – самый опытный кэнси (мастер работы с мечом) школы Тюдзё Рю, которого боятся все. Я побывал в шестнадцати поединках, и ни разу не был ранен. Я заставлю тебя почувствовать преимущество моего прекрасного остро заточенного клинка, Суне-кири (отрубающий ноги), который с древних времен хранят и передают по наследству в моей семье. Этим мечом мои предки уложили несметное множество врагов. Ты следующий – готовься к своему концу!”

Поскольку действия на поле боя подчинялись законам чести, произнеся подобную речь воин давал своему противнику возможность произнести речь ответную: “Тебе сильно не повезло, когда ты встретил меня – Юкимицу Тадао, потомка лучшего мастера-фехтовальщика всей Японии. Я – бесстрашный воин, который лично прикончил более тридцати лучших мастеров твоей школы. Ты со своим корявым стилем бессилен против меня. Это твой последний поединок, потому что я прикончу тебя, и я сделаю это – моим коронным ударом, гяку-кеса-аге (восходящий обратный диагональный удар). Вперед – тебя ждет мучительный конец!”.

Начавшаяся схватка действительно была синкен сёбу – борьбой до конца. Победитель имел право взять голову побежденного в качестве доказательства своей победы. Скорее, однако, это было средством получить вознаграждение: принесенная хозяину голова побежденного врага демонстрировала умения и навыки, и воин мог реально рассчитывать на награду, особенно если голова принадлежала известному мастеру.

Схватка двух противников – отдельная схватка – была характерна для ранних периодов японской истории. Такие схватки можно разделить на два типа – ведущиеся на расстоянии и при непосредственном контакте. Существовало огромное различие между поражением врага с большого расстояния, например стрелой из лука, и битвой с ним после сближения, как необходимо при использовании меча и или другого рубяще-ударного оружия. Поэтому буси классических времен были вынуждены развивать самодисциплину, в значительной степени для того, чтобы контролировать страх. Как пишет старый мастер-буси “Страх распределяется в зависимости от ма-ай, боевой дистанции. Ма- ай – это дистанция между участниками схватки. Чем она меньше, тем тем больше смелости и больше навыков должно быть у воина.

Буси развивали также зансин, буквально “состояние готовности”. Этот термин означает соединение физической формы с внутренней концентрацией, позволяющее непрерывно удерживать преимущество над противником. Без этого не могло существовать эффективных боевых навыков. Зансин был несомненной характеристикой опытного бойца с высоким техническим уровнем – такой, которую невозможно изобразить или подделать. Соответствующее состояние вырабатывалось многими часами боевых тренировок и физически проявлялось в стойке. За счет зансин буси достигали правильного физическиго и умственного состояния, необходимого для достижения превосходства над противником. Точная дистанция – ма-ай, используемая в конкретной боевой ситуации, могла быть различной в зависимости от используемого оружия и от оружия противника. Предполагалось, что в каждом конкретном случае буси должен знать какая позиция даст ему максимальное преимущество и доставит противнику максимум неудобства. В связи с этим важным обстоятельством боевые рю были вынуждены соблюдать некое равновесие в своих боевых системах. Любая рю, имеющая целью добиться победы в поединке, должна была изучать методы владения разным оружием. При такой подготовке буси редко случалось сталкиваться с противником, имеющим незнакомое, с точки зрение возможностей и недостатков, оружие. Поэтому, в дополнение к основному оружию – нодати, или длинному мечу, буси добивался также достаточно хорошего уровня владения таким оружием, как короткий меч, копье, алебарда, метательный нож, шест или палка.

Чтобы понять природу этих видов оружия, возможности их использования в поединке, а также методов, использовавшихся буси для освоения работы с ними, в следующих шести главах этой книги будут рассмотрены основные компоненты классического будзюцу.

Заключение. Классическое будзюцу в наши дни.

Даже при том, что классическое будзюцу было создано ограниченным слоем феодального общества Японии и для ограниченного круга, будет ошибочным считать, что его направления разработаны и предназначены исключительно для Японцев.

Сейчас в 20 веке, многие рю классического будзюцу продолжают работать. В своем современном образе эти рю выступают хранилищами культурных ценностей, таких как верования, традиции и системы практических занятий. Эти ценности могут оказать облагораживающее влияние на современного человека, способствовать улучшению его взаимоотношений с окружающими. Одна из основных причин, способствующая сохранению классическими рю их исключительной выживаемости на протяжении долгой истории состоит в том, что очень важное значение всегда придается концепции накаима, которую понимают как “единство прошлого и настояшего” или “бесконечность настоящего”. Поэтому, несмотря на изменчивое и мощное влияние потока времени, разрушающего все, классические боевые дисциплины практически не меняются, ни с точки зрения изучаемых форм, ни по своей изначальной природе. Тем не менее, есть ряд важных моментов, которые должны понять те, кого привлекают классические боевые искусства и кто хочет ими заниматься.

Классическое будзюцу недоступно для широких масс – как японцев, так и иностранцев, по той простой причине, что ведущие мастера рю, выбирая учеников из большого числа желающих, руководствуются критериями качества, а не количества. Члены классической рю обладают врожденным чувством долга, а также сильным чувством внутренней связи, близкой к отношениям в семье. Кроме того, система их восприятия такова, что служба прошлому понимается как признательность настоящему и как ответственность за будущее.

Все те, кто изучает классическое будзюцу в современных условиях, твердо убеждены, что личная польза, получаемая ими от выбранного занятия непосредственно относится к современной жизни, и не требуется вносить изменений в то, чем они занимаются. Соответственно, они должны быть убежденными консерваторами, способными решительно отказаться от изменений, навязываемых силой или предлагаемых модой. Это достигается изоляцией рю от влияния идей, не соответствующих ценностям и нормам классического воина. Современный ученик решительно убежден, что в любом возрасте можно использовать специальные навыки для повышения самодисциплины, для развития самоуважения за счет следования кодексу чести, для простой жизни, позволяющей поддерживать умственное и физическое здоровье и развивать сотрудничество с другими членами общества. Кандидат, собирающийся присоединиться к рю классического будзюцу, должен понимать, что доступ к рю означает установление контакта с одним из важнейших проявлений национального этноса Японии. Если кандидат не воспринимает и не поддерживает всем сердцем интересы рю, если он не имеет и не проявляет глубокого уважения к японским верованиям и обычаям – ни одна из классических рю ни при каких обстоятельствах его не примет.

Кандидат должен быть представлен и рекомендован ведущему мастеру рю, к которой хочет присоединиться. Эти формальности нельзя обойти. Здесь должен помочь кто-то, кого хорошо знает и кому доверяет мастер. Даже после указанных формальных действий скорее всего кандидату будет предложен испытательный срок, в период которого будет проверяться его решимость и возможности с точки зрения занятий боевым искусством. Только после этого возможен прием в число учеников. Здесь необходимо сказать о требованиях, предъявляемых к кандидату. Современные мастера рю классического будзюцу обычно происходят из наиболее известных японских воинских семей – буке. Соответственно, получают предпочтение кандидаты, имеющие такое же происхождение. Кандидаты – военные или защитники закона по профессии также имеют преимущество, поскольку хорошо знакомы с дисциплиной.

Наконец, подходящим кандидатом считается тот, кто независимо от своего происхождения и профессии соответствует образу жизни классического воина. При этом от всех кандидатов требуется внутренняя собранность и отношение к жизни, показывающее сильный характер.

Считаются обязательными такие личные качества как храбрость, честь и верность, а также эмоциональная устойчивость, уважение к вышестоящим, чувство национальной гордости и добровольное подчинение строгой дисциплине. (За время, прошедшее после издания первого издания этой книги в США (1973 г.) многое изменилось. Мода на классические боевые искусства сделала их значительно более доступными, в частности для неяпонцев. Та же мода вызвала появление новых ветвей и направлений старых школ и изменения исходной техники.)

Принятый в члены классической рю новый ученик – ньюмонся прежде, чем приступить к занятиям должен дать скрепленную кровью клятву (кеппан). Основной метод тренировок на начальном уровне – жесткая физическая подготовка. На основе непосредственного личного знакомства с разными видами оружия и методами их использования ученик быстро осознает, что классическое будзюцу нельзя понять путем разговоров о нем или наблюдений за ним – полное понимание возможно только при непосредственном личном знакомстве – в действии. Понимание смысла действий основано не на мыслях и не на словах, ни при каком интеллектуальном общении, а скорее происходит за счет “приобщения”, когда ученик сам достигает понимания в процессе занятий. Несмотря на преимущественно физический аспект тренировок, от ученика ждут изменений в умственной сфере, которые позволят ему настроится на сотрудничество и улучшат его интуицию. Глубина и полнота знаний, получаемых учеником, поддаются измерению и будут ему видны как проявления, помимо навыков работы с оружием, чувства внутренного мира и безопасности, которое приходит после достаточно долгих тренировок.

Результаты занятий классическим боевым искусством неоценимы для любого человека. Независимо от степени личного удовлетворения и технического мастерства, достигнутого в таких современных дисциплинах, как кендо, дзюдо, каратэдо или айкидо, всем кто занимается этими стилями стоит подумать об изучении настоящего классического боевого искусства. С другой стороны, те у кого совсем нет опыта в область современных дисциплин, не должны считать это препятствием для своих занятий классическими боевыми искусствами.


Донн Ф. Дрэгер был офицером военно-морских сил США и историком в области боевых искусств, по которым получил ряд высоких степеней. Его учителями были М. Накаяма, Р. Отаке и другие известные мастера. Д. Дрэгер был техническим директором журнала Martial Arts International, написал много книг по боевым искусствам Азии. Он умер в 1982 году.

Каковы Ваши три ЖЕЛАНИЯ?

Посмотреть результаты

Загрузка ... Загрузка ...

Вернуться наверх