Записи с меткой «комментарии»
Страшная тайна айкидо
“Страшная тайна айкидо”
или более известная как
«Полемика вокруг айкидо»
В качестве введения к своему основному тезису изложу несколько взглядов на айкидо в виде воображаемой полемики. Итак, вначале доктрина организаций, официально занимающихся распространением айкидо. Выглядит она примерно так. Айкидо — это современное боевое искусство, созданное Морихеем Уэсибой на основе старинных самурайских воинских систем рукопашного боя и фехтования. Однако целью айкидо является не убийство или борьба, а развитие миролюбия, доброжелательного отношения к людям, совершенствование собственного “я”. Поэтому в айкидо нет ни поединков, ни соревнований, а только совместные тренировки по строгому плану. Что вовсе не исключает прикладной ценности приемов айкидо, с помощью которых можно нейтрализовать любое нападение вооруженного или невооруженного противника, не убивая его, а контролируя агрессию и обращая его силу против него.
Это определение звучит как небесная музыка — само совершенство. Действительно, мало того что не калечишься и не перенапрягаешься, так еще и попутно осваиваешь суперсистему боя, по определению превосходящую все остальные. Но тут вступают голоса представителей других видов единоборств, звучащие примерно так. Практика показала, что айкидоисты как бойцы не представляют собой ничего. В поединках с боксерами или каратистами они летают с кулака на ногу и обратно, в поединках с борцами не могут продержаться на ногах и десяти секунд, а на улице преспокойно получают в морду и по всем другим частям тела. Прикладная ценность айкидо — нулевая, приемы его — нереальны и далеки от жизни, а о том, что можно научиться защищаться, толком не нападая и не защищаясь на тренировках, смешно даже говорить. Остается только странный физкультурный балет, пусть даже отличающийся своеобразной красотой.
От этой критики айкидоистам становится неуютно. Не желая, тем не менее, выходить на ринг и доказывать свою правоту (“ведь это противоречит самому духу айкидо”), они приводят в пример выдающихся бойцов, выросших на идеях айкидо. Начиная, разумеется, с самого Морихея Уэсибы и заканчивая, разумеется, самим Стивеном Сигалом.
Но противники не сдаются. Они указывают на то, что Морихей Уэсиба не изучал айкидо, а создавал его. Изучал он джиу-джитсу, фехтование мечом и копьем, прожил тяжелую, полную испытаний жизнь, закалившую его как бойца и как человека. Айкидо у него началось уже тогда, когда закончилась суровая биография воина. Демонстрируемая Стивеном Сигалом боевая техника включает айкидо, элементы китайских и филиппинских систем, много ударов руками и ногами, явные фехтовальные навыки, и в общем далеко не сводится к одним только базовым формам айкидо. Что касается многих других бойцов, то они либо стали бойцами еще до изучения айкидо, либо параллельно практиковали другую технику, в которой есть место и поединкам, и жесткому противостоянию, и боли с кровью и потом.
Но не сдаются и айкидоисты. Они заявляют, что главное — принципы и подходы, которые везде общие. Главное — понять, в каких направлениях и под каким углами выполняются движения, отработать их с партнером в самом общем виде, чтобы уяснить, какими законами управляется поединок. Всё это в айкидо есть.
Противники не унимаются. Они резонно возражают, что, сколько ни говори “халва”, во рту сладко не станет. Сколько ни обсуждай законы поединка за рюмкой чая, сколько ни катай удобного податливого партнера по татами — пока не станешь в поединок и не попробуешь, все равно не поймешь, как работают эти самые законы поединка. Поэтому нужно нарабатывать удар на снарядах, оттачивать технику броска на тяжелых и сильных напарниках, работать с сопротивляющимся партнером в условных и вольных схватках. В общем, хочешь научиться драться — учись драться.
Айкидоисты снисходительно сообщают: ну так всё это нетрудно сделать. Посмотрите на богатство техники айкидо, изложенной в виде базовых форм (ката, вадза) — условных, заучиваемых на память “поединков”. Там и удары, и переходы с приема на прием, и контрприемы — всё это есть, можно использовать. Добавить удары, работу на снарядах, вольные схватки — и вперед.
Противники на эту снисходительность не ведутся и спрашивают: так где же всё это в додзё айкидо? Где же оборудование типа лап, груш, мешков, макивар, перчаток, шлемов, учебного оружия, пригодного для работы в полный контакт? Где фазисная тренировка — постепенный контролируемый переход от чистой отработки к вольной схватке? Где мускулистые, выносливые, уверенные в себе бойцы, закаленные множеством учебных поединков?
Айкидоисты отвечают: но ведь всё это приведет к нарушению заветов, правил и принципов. Мы же перестанем быть айкидоистами. Ведь нам завещали не проводить поединков, избегать жесткости, ни в коем случае не сопротивляться приему, не затевать драку и соревнование на татами. Иначе где же миролюбие, где же любовь к людям, где же искусство мира?
Сведука я все это в краткий тезисный список аргументов одной и второй стороны — сторонников и противников айкидо (С. и П. соответственно).
С.: Айкидо – это искусство жить в мире, выросшее из старинных систем боя.
П.: Но для боя оно не годится – в нем не учат драться, нет реальных приемов.
С.: В нашей системе было много грозных бойцов — от М. Уэсибы до С. Сигала.
П.: Все они были бойцами за счет того, что параллельно изучали и другие системы.
С.: Но вся их техника следует общим идеям и принципам айкидо.
П.: Одних принципов мало, надо еще учиться жестко бить, бросать, вообще драться.
С.: Все это можно сделать, ужесточив технику и изменив методику.
П.: Почему же вы этого не делаете?
С.: Это будет нечто другое, а не айкидо. Айкидо — это искусство жить в мире…
…и так далее по кругу. Пусть это прозвучит громко, но я желаю сказать в этом споре последнее слово и закончить данную воображаемую полемику, внеся полную ясность. (Хотя до меня ее уже внес сэнсэй Тэцутака Сугавара, рассказав всё то же, что и я, только поделикатнее, в книге “Айкидо и китайские боевые искусства”.)
“Коварный” замысел О Сэнсэя
Итак. Айкидо действительно является потомком эффективных систем боя. В нем действительно остался рисунок техники, использовавшейся для реального рукопашного боя. Но методика современного айкидо специально выработана Морихеем Уэсибой так, чтобы в результате занятий ни в коем случае не получился бы подготовленный боец. Занятия классическим айкидо согласно методическим рекомендациям Хомбу Айкикай призваны охватить максимально возможное количество людей разного возраста и физических кондиций. Тренировки построены так, чтобы заниматься в парах могли какие угодно партнеры без различия пола, роста, веса и силы. Современное айкидо является физкультурой в хорошем смысле этого слова — культурным, содержательным времяпровождением с применением полезных для здоровья физических упражнений, в основе которых лежат некогда боевые приемы. Итак, страшная тайна айкидо:
АЙКИДО НЕ ЯВЛЯЕТСЯ БОЕВОЙ СИСТЕМОЙ ПО САМОМУ ЗАМЫСЛУ ЕЕ СОЗДАТЕЛЯ.
Главная мысль во всём этом рассуждении заключается в том, что не следует заблуждаться, будто “истинное айкидо” рождалось как боевая система, а потом каким-то непостижимым образом выхолостилось в то, что мы знаем. Ничего подобного. Создатель айкидо, похоже, именно планировал создать систему, драться с помощью которой было бы физически невозможно, а иллюзию занятий единоборствами она бы тем не менее создавала. Вот откуда любовь, гармония, взаимопонимание — от полного отсутствия возможности и умения драться у тех, кто по этой системе занимается. Драться в ней не только не учат, но и непосредственно запрещают это делать — даже на татами. Айкидо — система “для всех”, “для общечеловеческой семьи”, а следовательно – не боевая. Потому что, знаете ли, одно из двух — либо боевая, либо для всех.
План удался на все сто — все-таки Основатель был гений. Он пошел даже дальше Дзигоро Кано. Создатель дзю-до превратил джиу-джитсу — науку боя и убийства — в спортивное соревнование, набор красивых приемов, с помощью которых можно бороться даже детям, но требуется приложить особые усилия, чтобы убивать и калечить. А Морихей Уэсиба продвинулся на новый этап — он создал систему, с помощью которой даже и бороться нельзя, а можно только помогать друг другу выполнять подобие боевых приемов. Отдадим же ему должное, но не будем приписывать лишнего — а именно, намерения сохранить в тренировках боевую составляющую. (Следует понимать, что у самого Основателя с боевой техникой было всё в порядке. Настолько в порядке, насколько это и не снилось современным айкидоистам.) Итак,
БОЕВАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ В ОБЩЕПРИНЯТОЙ МЕТОДИКЕ
ОБУЧЕНИЯ АЙКИДО ПОЛНОСТЬЮ ОТСУТСТВУЕТ.
И нечего ее там попусту искать. Чтобы она там снова появилась, нужно изрядно потрудиться.
Требования, предъявляемые к боевой системе — они несколько другие. Большей частью я рассказал о них в другом своем опусе, Система навыков рукопашного боя. Здесь же скажу дополнительно, что понимание того, как и что делается в айкидо с точки зрения рукопашного боя, приходит только после упорных занятий с учебным оружием — мечом, палкой и ножом, а также после множества учебных схваток. И чтобы освоиться в искусстве поединка, нужно заниматься не совсем так и не совсем тем, что принято за стандарт в аттестационных программах. А примерно так, как полжизни прозанимался Морихей Уэсиба. В итоге действительно получается некое айки-джитсу, зверское и довольно далекое от рекламного образа. Однако тем, кто желает получить навыки боя, а не просто гимнастики, придется заниматься именно так. Другого способа нет.
Для чего тогда нужно айкидо?
После чтения и переваривания вышеизложенного у контингента обучающихся могут возникнуть вопросы, в первую очередь следующий: если айкидо – не боевая система, которая не учит драться, тогда чему же она учит? Вот об этом и поговорим.
Прежде чем ответить на этот вопрос, следует, во-первых, особо сказать о разочаровании. Разочарования испытывать не следует, потому что в айкидо, как правило, и не идут для обучения драке. Кто склонен драться и хочет это делать — идет в секцию бокса или чего-нибудь похожего. И там закаляет кулаки, потеет, пашет до изнеможения. А потом при желании идет на войну или в криминальные структуры. Там драки и боя сколько угодно. Занимающимся же айкидо следует взглянуть правде в глаза — они пришли совсем не для того, чтобы драться. Они пришли, чтобы не драться. И нечего себе врать о противоположном. Это касается как людей, переключившихся на айкидо после многих лет другой практики (ну надоело им драться и соревноваться, здоровье и наклонности уже не те, что же тут плохого), так и новичков, которых пугает перспектива постоянно получать в репу, ходить с поломанным носом, выбитыми пальцами и отбитыми голенями. Опять-таки естественно — а с какой стати средний человек должен всего этого хотеть? Он что, ненормальный? Нормальному человеку свойственно искать комфортного существования, счастья, удовлетворения. Превращение себя в бойцового пса с этим никак не связано.
Во-вторых, следует сказать насчет повседневной уверенности в себе. Именно этот мотив часто двигает молодежь, натерпевшуюся от собственного страха и неуверенности, в секции единоборств. Но уверенность в себе вовсе не обязательно связана с натаскиванием на драку. Множество людей приобрели эту уверенность, например, занимаясь спортом. Вообще не бойцовским и не военно-прикладным. Таскали “железо”, делали зарядку, работали на турнике и брусьях. Футбол, хоккей, велосипед, теннис, волейбол, плавание, бег, аэробика, танцы… Всё это обеспечивает хорошее кровообращение, оптимизм, бодрое самочувствие. Вырабатывает дисциплину, самоконтроль. Результаты не замедляют сказаться — уверенность в себе растет, уважение окружающих повышается, в жизни начинает случаться всякое хорошее. Заметьте, без драк до крови и рукопашных боев насмерть. Имеет место и обратное — я встречал людей, с которыми драться никому бы не посоветовал. Однако уверенными в себе их никак нельзя было назвать. Они излучали агрессию, постоянно были на взводе, во всех окружающих видели потенциальных врагов, а каждое слово в свою сторону рассматривали с позиций “не хочет ли он меня оскорбить?”. Всё это — что угодно, только не уверенность в себе. Это состояние злобного, запуганного жизнью животного типа бездомной собаки или подвальной крысы.
Вывод: уверенность в себе, внутренняя стабильность и ощущение удовлетворенности жизнью напрямую никак не связано с боеспособностью. Это два разных состояния, которые могут встречаться в людях как вместе, так и по отдельности. Так вот, генеральная задача айкидо — это работа именно над первым состоянием.
Дальше я буду не то чтобы изобретать велосипед, а просто пересказывать его устройство, поскольку изобрели его до меня. Айкидо есть система, по которой обучаются гармонии. Что есть гармония? Объединение различных начал в человеке, их совместная, слаженная работа. Коичи Тохэй, например, рассматривал айкидо как путь объединения ума и тела. Чего хочет ум, то делает тело. Что делает тело, то нравится уму и доставляет ему удовлетворение. Т.е. это путь достижения идеальной координации, соответствия внутренних представлений о себе и мире с реальным положением дел. В результате должного развития таких качеств их можно применять, например, в учебном поединке, научившись отражать различные атаки легко и эффективно. Прошу еще раз заметить тех, кто в этот момент взревет: “ну вот, а говорили – не боевая система!” – нет, не боевая. Не более, чем занятия со штангой. Занятия со штангой развивают силу, которую потом можно применять в бою, а можно для разгрузки вагонов. Айкидо развивает состояние “ки”, которое затем можно применять для изучения боевой техники. А можно для оздоровления или игры в гольф. Пример не случаен: Коичи Тохэй обучал и этому, о чем написал в своей книге. (Примечание: с разговорами о “ки” как об особом, секретном виде энергии — ступайте в среднюю школу учить физику. Там вам, может быть, наконец растолкуют, что энергия – это не более чем абстракция, мера состояния.)
Но что это я всё о высоком. Есть и гармонии попроще. Например, гармония движения рук и ног. Это, почитай, первое, чем овладевает айкидока на своем пути. Потому что без этого в айкидо совсем никуда. И что в итоге? Шаги синхронизируются с движениями рук, движения рук усиливаются шагами и поворотами бедер. У начинающих с этим совсем плохо. У более опытных становится получше. И в итоге растет не только исполнение техники, но и умение, например, лавировать в толпе людей или прикладывать физические усилия (ну, там, мешок картошки поднять). Айкидо также развивает гармонию между движениями собственно рук — правой и левой, и в той же степени — ног. Поискать эти гармонии самостоятельно — неплохой практикум для любителя философии боевых искусств.
Итоговый вывод — айкидо развивает специфическое, неуловимое, трудноописуемое, комплексное качество, именуемое гармонией ума и тела. Это более общая вещь, чем навык рукопашного боя, но она, в принципе, может эффективно использоваться для его освоения. Хотя цели и задачи, которые О Сэнсэй считал достойными для людей, идущих путем айкидо, отнюдь не сводились к умению научиться драться. И даже лежали в стороне от такого умения.
Так что вот она какая, страшная тайна айкидо — эта система не есть методика прикладной боевой подготовки. Но не потому, что ее кто-то испортил или извратил. А потому, что она и не задумывалась как таковая. Она развивает другие качества и нацелена на гармонизацию жизни, что непосредственно не связано с освоением прикладных боевых навыков. Отчетливое понимание этого факта позволяет избежать многих разочарований и недоразумений.
Бродовой Вячеслав Леонидович,
1-й дан айкидо Айкикай, Украина.
Кэн-дзюцу (кендзюцу)
Кэн-дзюцу (кендзюцу) – искусство фехтования японским мечом (катана)
В отличие от иай-дзюцу, включает приемы боя мечом, извлеченным из ножен, и разделяется на тати-дзюцу – фехтование длинным мечом, кодати-дзюцу – фехтование коротким мечом и рёто-дзюцу – фехтование двумя мечами.
Мечи применялись японцами уже в эпоху Яёй, но истоки фехтования изогнутым мечом классического типа синоги-дзукури восходят ко 2-й пол. эпохи Хэйан. К концу XII в. уже были канонизированы некоторые приемы фехтования для пешего и конного воинов, но по значимости в боевой подготовке самураев КЭНДЗЮЦУ уступало искусству стрельбы из лука с коня. В эпоху междоусобных войн Намбоку-тё мечи, благодаря улучшению их качества, появлению более легких и удобных доспехов и снижению роли конных лучников, становятся основным оружием самураев, начинается быстрое развитие КЭНДЗЮЦУ.
Касима-но Синдэн рю.
Школа Касима-но Синдэн, по легенде, была создана Кунинацу-но Мабито, потомком одного из важнейших божеств синтоизма Амэ-но коянэ-но микото. По традиционной хронологии, произошло это при императоре Нинтоку (правил в 313 – 399 гг.). В то время Кунинацу-но Мабито воздвиг синтоистский алтарь на холме Такама-га хара в Касима и предавался молениям божеству Такэми-кадзути-но микото, которое, якобы, поделилось с ним своими знаниями в области фехтования. В результате появилась система боя мечом, которую сам Кунинацу-но Мабито назвал “Симмё-кэн” – “Чудесный меч”.
Позже эта система разделилась на древнейшую школу Касима (Касима Дзёко-рю) и школу Касима средней древности (Касима Тюко-рю).Практиковали их четыре жреческих рода из Касима-дзингу: Мацумото, Ёсикава, Огано и Нукага.
Наследие Касима отлилось трудами Цукахара Бокудэна в звонкую монету отчетливой школы позже, в XVI веке, получив имя Касима Синто-рю. Несмотря на кажущуюся молодость, её истинные корни глубоки, а боевая эффективность по понятным причинам значительно превышает эффективностью многих школ.
Во 2-й пол. XIV – XV вв. возникают 4 великих школы КЭНДЗЮЦУ, давшие начало большинству позднейших школ:
- Нэн-рю (основана дзэнским монахом Дзион, включала также дзюдзюцу и содзюцу),
- Катори Синто-рю (основана Иидзаса Тёисай Иэнао, включала также иайдзюцу, бодзюцу, нагинатадзюцу, дзюдзюцу, содзюцу, сюрикэндзюцу, ниндзюцу и др.),
- Тюдзё-рю (основана Тюдзё Нагахидэ),
- Кагэ-рю (основана Айсу Икосай Хисаси, включала также содзюцу и ниндзюцу).
Обучение в ранних школах КЭНДЗЮЦУ было нацелено на подготовку фехтовальщика, способного противостоять противнику, использующему другие виды оружия. Поэтому кроме КЭНДЗЮЦУ их последователи изучали приемы боя алебардой, копьем, длинным шестом и т.д., приемы борьбы без оружия. Техника КЭНДЗЮЦУ была рассчитана на ведение боя с противником, облаченным в доспехи, и учитывала их изъяны.
Удары наносились в <щели> доспехов, основными мишенями были шея, небольшая зона туловища в месте соединения нагрудника и подола-кусадзури, запястья и локтевые сгибы с внутренней стороны, внутренние стороны бедер и щиколотки. Для предотвращения поломки меча, меч не подставлялся под удары меча противника, вместо этого использовались разнообразные подрезки рук и разрезы живота и различные способы маневрирования, позволяющие уклоняться от атак противника. Основным методом совершенствования мастерства были ката – парные комплексы, с фиксированными ролями участников и порядком их движений, исполняемые с деревянными мечами бокуто. Длинные начальные ката позволяли развить выносливость и поставить дыхание, короткие комплексы более высокой ступени учили заканчивать бой одним-двумя ударами. Уровень подготовленности проверялся в соревновательных поединках, в которых удары реально не наносились, а останавливались в нескольких см от мишени, и дуэлях с использованием боевого оружия. Технически школы сильно отличались друг от друга, одни проповедовали агрессивный наступательный стиль, другие – выжидательную тактику.
В XVI в. появилась целая плеяда выдающихся мастеров КЭНДЗЮЦУ. Самыми знаменитыми из них стали
- Цукахара Бокудэн (1490-1571), развивший традицию фехтования, связанную со святилищами Катори и Касима, и разработавший школуКасима Синто-рю, и
- Камиидзуми Хидэцуна (1508-1578; по другим данным 1520-1577), на базе Катори синто-рю и Кагэ-рю создавший Синкагэ-рю. Последний ввел в широкое обращение фукуро-синай – учебный меч, изготовленный из полос бамбука, обернутых кожей, что позволило практиковать учебные поединки с реальным нанесением ударов и в дальнейшем открыло возможность для развития КЭНДЗЮЦУ как вида спорта.
В 1-й пол. XVII в. наиболее влиятельными школами КЭНДЗЮЦУ былиЯгю Синкагэ-рю, Итто-рю и Нитэн Ити-рю.
Ягю Синкагэ-рю, основанная Ягю Сэкисюсай Мунэёси (1527-1606), помимо КЭНДЗЮЦУ включала также нагинатадзюцу, дзюдзюцу, сюрикэндзюцу и др. В 1594 г. сын Мунэёси Ягю Мунэнори (1571-1646) стал инструктором по КЭНДЗЮЦУ Токугава Хидэтада, будущего 2-го сё:гуна династии Токугава. Он усовершенствовал технику школы и под влиянием дзэнского наставника Такуан, который адресовал ему свой известный трактат <Фудоти симмё року>, разработал теорию совершенствования мастерства, основанную на принципе кэндзэн итти – единства фехтования и Дзэн, которую изложил в наставлении <Хэйхо кадэн сё>.
Основателем школы Итто:-рю: считается Ито: Итто:сай Кагэхиса (1560?-1653?). Он считал, что все технические секреты фехтования заключены в одном-единственном приеме – ударе мечом сверху вниз, который является истоком всех остальных бесчисленных приемов КЭНДЗЮЦУ Его ученик Оно Тадааки был наставником по КЭНДЗЮЦУ сёгунов Токугава Хидэтада и Токугава Иэмицу и тоже испытал сильное влияние Такуан, который адресовал ему свое сочинение <Тайаки>.
Нитэн ити-рю: была основана Миямото Мусаси (1584-1645), который считается величайшим фехтовальщиком в истории Японии. Мусаси делал упор на фехтование двумя мечами – длинным и коротким – одновременно. Это гарантировало бойцу преимущество в бою, но, главное, формировало навык манипуляций мечом одной рукой, необходимый в конной схватке. Свои взгляды на сущность КЭНДЗЮЦУ Мусаси изложил в знаменитом трактате <Горин-но сё>. Особое место среди школ этого периода занимала основанная Харигая Сэкиун Мудзюсинкэн-рю:, в которой КЭНДЗЮЦУ рассматривалось как вид дзэнского тренинга.
С середины эпохи Токугава КЭНДЗЮЦУ начинает утрачивать свое практическое значение. Влиятельные школы этого периода Синто: мунэн-рю (основана Фукаи Хэйуэмон Кахэй) и Сингё:то:-рю: (основана Иба Дзэсуйкэн Хидэаки) делали упор на психологической закалке и достижении состояния муга – <Не-Я> или мунэн – <безмыслия>.
Основатель Дзики синкагэ-рю Ямада Хэйдзаэмон Ко:току разработал защитное снаряжение для проведения учебных поединков с применением бамбуковых мечей, которое затем было усовершенствовано и перенято большинством других школ КЭНДЗЮЦУ Благодаря этому широчайшее распространение получили соревнования в поединках на бамбуковых мечах в защитном снаряжении, открывшие дорогу перерождения КЭНДЗЮЦУ из вида рукопашного боя в популярный вид спорта. Из новых школ только Дзицуё-рю (основана Хираяма Кодзо) подчеркивала боевую ценность КЭНДЗЮЦУ.
В конце эпохи Токугава наиболее популярными школами КЭНДЗЮЦУ продолжали оставаться Дзикисинкагэ-рю: и Синто: мунэн-рю:, к которым прибавилась Наканиси-ха Итто:-рю:, основанная Наканиси Ситэй и широко практиковавшая соревновательные поединки с использованием бамбуковых мечей и защитного снаряжения.
После реставрации Мэйдзи популярность КЭНДЗЮЦУ резко снизилась, многие школы были утрачены. Для сохранения КЭНДЗЮЦУ и получения средств к существованию группа мастеров во главе с Сакакибара Кэнкити из Дзикисинкагэ-рю начала организовывать публичные демонстрации схваток на бамбуковых мечах, ката, разрубания различных предметов и т.д. Это помогло возродить интерес к традиционному фехтованию, привлечь в залы КЭНДЗЮЦУ многочисленных поклонников. В 1876 г. КЭНДЗЮЦУ было признано видом физической культуры, пригодным для морально-этического воспитания японской нации в духе доктрины кокутай.
Обучение КЭНДЗЮЦУ было введено в полиции. Большую роль в возрождении КЭНДЗЮЦУ сыграла Ассоциация воинской добродетели (Бутокукай), созданная в 1894 г. В 1910 г. КЭНДЗЮЦУ стало одним из обязательных элементов программы физического воспитания в школах, а в 1912 г. специальный комитет из крупнейших мастеров разработал Ката приемов кэндо (Путь меча) Великой Японской империи, в которое были включены наиболее типичные приемы фехтования, положив начало японскому национальному виду спорта кэндо. В настоящее время кэндо в Японии занимаются около 2 млн. чел., сохраняется и ряд старинных школ КЭНДЗЮЦУ: Катори синто-рю, Касима Синто-рю, Синкагэ-рю, Итто-рю и др.
Даньтянь: Раскрытие Куа
Раскрытие Куа – основа для работы Даньтянь
Материалы из Даосских практик
Даньтянь – это основа всей энергетической системы человека.
Даньтянь – это резервуар энергии в теле. Сохраняя энергию в даньтяне, мы можем в любое время получить к ней доступ.
Если этого не делать, ЦИ рассеивается и не может быть использована. Поэтому даньтянь называют “Океан ЦИ”.
Согласно теории китайской медицины, когда “Океан” заполнен, энергия начинает переливаться в восемь особых “чудесных” меридианов.
Даньтянь-цигун обеспечивает основу для большинства практик Целительного Дао, особенно для таких, как цигун “Железная рубашка”, тайчи-цигун и для медитации. Техника питает нашу изначальную силу.
Раскрытие Куа – основа для работы Даньтянь.
По материалам лекций и практик Мантэк Чиа.
Примечание для практикующих АйКи и КиАй.
- Даньтянь (кит.) – Тандэн (яп.).
- Не умея работать с Даньтянь (зарождать и аккумулировать энергию Ци или Ки, как вам нравиться) НЕВОЗМОЖНО научиться её (Энергию) использовать (передавать) совместно с физической энергией тела. Поэтому применение Айки или Киай без ПРАВИЛЬНОЙ практики Ци (Ки) НЕВОЗМОЖНО.
- Где можно применять ЦИ?
Да где вам нравится!
В любой физической работе дзюдо, кендо, каратэ, тхэквондо, футболе, боксе и повседневной жизни в частности.
А в БЕ и тем более БИ крайне ЖЕЛАТЕЛЬНО!!!
Послушаем ОЧЕНЬ внимательно уважаемого Мантэк Чиа.
Мантэк Чиа Продвинутый уровень Железная рубашка
Эти техники незаменимы для тех, кто занимается боевыми искусствами. Мастер Чиа показывает, как достичь укорененности в силе. Этот материал – раскрытие тайны мастерства настоящих воинов всех времен.
В результате вы приобретаете тело расслабленное, сильное и здоровое, структурно выровненное и центрированное.
Без этих упражнений тело человека, даже упражняющегося на тренажерах не достаточно подготовлено, чтобы проводить большие количества энергии.
От автора.
А в практиках БИ отдельных Традиционных Школ до сих пор практикуют ЦИ (КИ), АйКи, КиАй другими более (как бы это выразиться) боевыми (прикладными) методами.
Японские и китайские боевые искусства
Взаимодействие японских и китайских боевых искусств во время минского периода
Культура Китая является старейшей в мире, и, следовательно, люди, как правило думают, что все остальные страны Востока являются простыми пользователями благодеяниями китайской культуры. Однако это необязательно так. С одной стороны, Китай не был одной страной на протяжении всей своей истории, не было в Китае и одной-единственной династии. Многие династии возникали и тут же исчезали. Подобным образом дело обстоит и с китайскими боевыми искусствами.
Искусство владения мечём
Китайская книга, называемая “Бубиши” (это японское произношение, и у этой книги нет никакой связи с окинавской “бубиши”) была опубликована в конце минского периода (1621 г.). В ней говорится: “Китайские классические техники владения мечём были утрачены, поэтому мы должны заимствовать карейские техники владения мечём, чтобы победить ВА КО (японские пираты – см. предыдущий выпуск газеты).”
Другая китайская книга называлась “Шинкифу” (яп.), была опубликована в 1598 г., содержала в себе зарисовки китайских солдат того времени. Удивительно, но они носили японские мечи. Случилось так, что мечи были одним из главных видов экспорта из Японии в Китай с XII века. СО – ОСЭЙ (яп.), китайский учёный того времени говорил в своей книге “ТЕНКО – КАИ БУТСУ” (яп.), опубликованной в 1637 г.: “Японские мечи очень точны и хорошо сбалансированы. Я не знаю, как они их сделали. Мы в Китае до сих пор не владеем такого рода технологией”. Даже китайские мастера боевых искусств нашего времени очень высоко хвалят японские мечи.
Генерал СЭКИ-КЕЙКО, который победил ВА-КО, в 1561 г. обнаружил японскую книгу о мечах “КАГЕ-РЮ МОКУРОКУ”, которая позволила ему научиться японским приёмам владения мечём. Когда он и его армия находились на севере Китая, чтобы отразить вторжение ДАТТАН (яп.) армии, они носили японские мечи и быстро усвоили японские приёмы. Это “КАГЕ-РЮ МОКУРОКУ” была включена в книгу “БОБИШИ” (яп.). Поскольку первоначальный текст “КАГЕ – РЮ МОКУРОКУ” больше в Японии не существовал, в составе “БОБИШИ” он был древнейшей литературой по технике владения японским мечём. КАГЕ-РЮ (школа КАГЕ) является одним из старейших стилей борьбы мечём в Японии и был основал АЙСУ – ИКОСАИ (1452 – 1538 гг.). “КАГЕ – РЮ МОКУРОКУ”, возможно, был издан сыном основателя АЙСУ-КОШИЧИРО (1519 – 1590 гг.). Одним из главных учеников АЙСУ-ИКОСАИ был КАМИ ИЗУМИ-ИСЕНОКАМИ. Он основал новый стиль, названный им ШИН-КАГЕ-РЮ (новая школа КАГЕ). Этот стиль перешёл в семью Ягью, став официальной школой для сёгуната ТОКУГАВА.
P.S.
Кагэ рю – Школа БИ кэн-дзюцу (предпочтение активному и агрессивному стилю).
Син Кагэ рю – Школа БИ кэн-дзюцу, сюрикен-дзюцу и муто (предпочтение пассивного состояния), основанная на базе Школ Кагэ рю и Катори Синто рю. Впоследствии дополнена техникой Школы Ягю рю и возглавляемая представителями клана Ягю несколько столетий.
Согласно легенде, Ягю Мунэёси был самым выдающимся мастером меча в районе Киото. Он хотел схватиться с Хидэцуной, но тот выставил против него своего ученика, Тоёгоро. Тоёгоро с легкостью нанес Мунэёси три поражения подряд. Затем против него вышел Хидэцуна, и с легкостью отобрал меч. Хидэцуна так же трижды победил Мунэёси. Убедившись в превосходстве мастерства Хидэцуны, Мунэёси тут же попросился к нему в ученики и предложил ему лошадь, два жбана вина, пять тюков морской травы и бочку отборного риса. Хидэцуна оставался с семьей Ягю в течение всей следующей зимы. Уезжая, он велел Мунэёси самостоятельно осваивать технику муто – “без меча” (искусство завладения мечом противника, не имея своего собственного). Мунэёси с готовностью выполнил задание учителя, и когда через год Хидэцуна вернулся, продемонстрировал мастерство.Просмотрев серию поединков муто, Хидэцуна был потрясен, и вручил Мунэёси диплом мастера меча.
Древние русы: народ и «каста»
До сих пор многие исследователи опровергают славянство древних русов, приписывая им иное этническое происхождение. В основу этих изысков всегда кладется противопоставление славян и русов, встречающееся у арабских авторов. Действительно, их утверждения могут вызвать нечто вроде шока, побуждающего отказаться от привычных исторических схем. Так, Ибн Русте уверяет, что русы «нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен». Они «не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян» Гардизи сообщает о русах следующее: «Всегда сто-двести из них ходят к славянам и насильно берут с них на свое содержание пока там находятся. Много людей из славян служат им, пока не избавляются от зависимости».
Согласно же Мутакхару ибн Тахиру ал-Мукадасси страна русов граничит с землей славян, первые нападают на вторых, расхищают их добро и захватывают их в плен. Итак, противопоставление налицо. Но вот носит ли оно этнический характер на самом деле? Не наблюдается ли здесь своеобразная трактовка совершенно иных реалий?
Необходимо сразу оговориться — этническое противопоставление славян и русов не имеет права даже на то, чтобы считаться гипотезой, ибо оно противоречит данным, накопленным наукой.Сегодня доказано — арабские источники, их разделяющие, а именно на них и основано рассматриваемое противопоставление, восходят к тексту Ибн Хордадбеха, который заявил «Русы суть племя из славян». В ходе источниковедческого анализа выяснилось полное совпадение приведенного рассказа Ибн Русте с рассказом ал-Джахайни, полностью аналогичным данным Ибн Хордадбеха.
Другая значимая фигура — Гардизи сам признавался в использовании труда Джахайни Мукадасси, так же упорствующий в указанном противопоставлении, вообще представил вниманию читателей лишь сокращенный вариант рассказа Ибн Русте и Гардизи. Если учесть, что текст Ибн Хордадбеха был написан раньше всех перечисленных, а также то, что аналогичные этим текстам рассказы аз-Зама-на, ал-Марфази и Мухаммеда Ауфи не содержат никакого отчуждения руси от славян, то вывод получается вполне однозначный — более поздние авторы просто исказили изначальное сообщение. Сам Ибн Хордадбех не оставил (за исключением приведенного высказывания) каких-либо сведений о славянах, где текст дошел в сокращенном виде « Сохранившиеся в других более поздних сочинениях, ссылки на этого автора, — пишет А. П Новосельцев, — как правило не совпадают с уцелевшим экстрактом. Это наводит на мысль, что сохранившийся вариант сочинения нашего автора представляет собой лишь кратчайшие выжимки из большого оригинала» (Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и руси 6-9 вв //Древнерусское государство и его международное значение М., 1965. С. 376-377, 400). Вставки в «протограф» Ибн Хордадбеха нужно считать позднейшими искажениями, внесенными под впечатлением определенных различий между русами и основной массой славянства. Он именует русов славянским племенем, но упомянутые различия следует считать не племенными, а социальными. В пользу этого свидетельствуют данные «Русской правда!» («Ярослава»), согласно которой русин «любо гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник». Г. С. Лебедев утверждает по этому поводу следующее: «Данная в Новгороде «Правда Ярослава» подчеркивает, что княжеская защита распространяется на этот дружинно-торговый класс вне зависимости от племенной принадлежности «аще изгой будеть, любо Словенин». Всем им гарантирована та же защита, что и непосредственным членам княжеской администрации, огражденным двойной вирой в 80 гривен, которой оплачивается «муж княж» — огнищанин или тивун княж, «конюх старый», или мечник, выполняющий обязанности вируна-сборщика » (Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе Л., 1985. С. 244).
Русы представляли собой специфическую прослойку славян, ориентированную (в профессиональном плане) на войну. Только так можно объяснить жесткость и даже жестокость русов в отношении «славян» (вернее их основной массы), обособленность первых от вторых. Воинская прослойка в традиционном обществе всегда возвышается над основной массой жителей (городских и сельских). Они для нее — «третье сословие», обязанное кормить людей меча, защищающих государство и расширяющих его пределы.
В случае же неповиновения это большинство подвергается довольно суровому нажиму, масштабы которого полностью соответствуют конкретным историческим реалиям. Вне сомнений, указанный период вряд ли характеризуется наличием развитой сословной структуры, но в ряде случаев противостояние профессиональных военных и низов было вполне реально. К тому же нажим мог оказываться и на какие-то племенные группировки славян, сопротивляющиеся централизации государства. Не следует забывать и о неизбежной разнице в быту. Со стороны же могло казаться, что речь идет о двух разных народах.
Безусловно, разговор должен идти не об аристократии, как таковой, а об особой воинской «касте», менее привилегированной, но все равно возвышающейся над большинством населения и даже концентрирующей свои людские ресурсы в отдельном месте (это утверждение будет обоснованно ниже). Ближайший социокультурный аналог подобной касте следует искать в казачестве — воинском, но не аристократическом сословии.
В подтверждение можно обратиться не только к данным «Русской правды», но и провести анализ самого слова «рус». Оно тесно связано с красным цветом, цветом воинов, князей, королей. Он символизировал воинское сословие у индоариев, иранцев и кельтов. Например, в ведической Индии красный цвет принадлежал варне (касте) кшатриев, т. е. воинов. Этот цвет указывает не только на пролитую в боях кровь, но и на душу, понимаемую в данном случае как начало, которое ниже духа (высшего, сверх-интеллектуального принципа), однако, выше тела. Взятая в узком значении, душа выступает в качестве витального принципа, «яростно-желательного» начала (определение, принятое в святоотеческой традиции), которое сильнее всего развито у воина, культивирующего священную ярость, опытно познающего наиболее мощный и позитивный накал страстей, происходящий во время битвы, перед лицом смерти. Если духовенство символически соответствует духу нации, а «простой» люд — телу, то воины, безусловно, представляют собой душу нации, ее витальный принцип.
Арабы описывают древних русов как суровых, яростных и умелых бойцов. Будучи крайне воинственны они приучали своих детей к мечу буквально с первых дней жизни. В люльку только родившегося ребенка отец клал меч и говорил: «Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь этим мечом». (Ибн Русте). «Храбрость их (русов — А. Е.) и мужество хорошо известны, — писал ал-Марвази, — так что один из них равноценен многим из других народов».
Но пора вернуться к самому слову «рус», взяв, тем не менее, на вооружение обрисованные выше духовные и социальные реалии. Как уже отмечалось, оно связано с воинским красным цветом. Действительно, его можно встретить в этимологических словарях, там оно тождественно слову «русый», которое, в свою очередь, означает не столько «белый», как думают многие, а «ярко-красный», и даже «рыжий». Так, в словаре А. Г. Преображенского «рус(ъ)>>, («руса», «русо»,«русый») означает «темно-рыжий», «коричневый» (о волосах). Ему соответствуют укр. «русый», словац. «rus», «rosa», «rusa glava», бел. и серб. «рус», чеш. «rusy». (Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского языка. М., 1910-1914. Т. 2. С. 225.) М. Фасмер приводит словен. «rus» в значении «красный». (Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М. 1971. 207 С. 521.)
О красном «измерении» слова «русъ» писал в своем словаре И. И. Срезневский. (Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. М., 1989. Т.З.Ч.1.С.) Связь слов «рус» и «красный» прослеживается и вне славянских языков, что позволяет говорить об индоевропейской основе данного феномена. Пример — лат. «russys» («кроваво-красный»), лит. «rusvas» (темно-красный»), латыш, «rusa» («ржавчина», латин. «russeus», «russys» («красный, рыжий»). Латинский переводчик хроники Феофана библиотекарь папы Римского Анастасия перевел греческое слово «poiSia» не как «русские», а как «красные». Славяне называли Черное (Русское) море еще и «Чермным» (т. е. красным). Вообще, красный цвет имел большое распространение в Древней Руси. Красные стяги были стягами киевских князей, они видны на старинных изображениях, о них говорит «Слово о полку Игореве». Согласно былинам, красный цвет широко использовался для раскраски русских боевых кораблей. Русы охотно красили в него лица, используя боевую раскраску. Ибн Фадлан писал о русах, что они «подобны пальмам, белокуры, красны лицом, белы телом…» Низами Гянждеви («Искандернаме») изобразил это в стихах: «Краснолицые русы сверкали Они Так сверкали, как магов сверкают огни».
Итак, связь слова «рус» с воинским, боевым цветом налицо. Данный термин, очевидно означает «красные», вернее «ярко-красные», «темно-красные». Он существовал и в качестве социального термина, характеризующего профессиональный статус русов-«казаков», и как этноним, характеризующий славянское население, находящиеся под их влиянием (см. «Повесть временных лет»: «…поляне ноне зовомая русь»). Жители Киевской Руси получили русское имя от представителей воинской касты русов. Собственно, само возникновение Киевского государства следует связывать именно с ее активностью. Для доказательств нужно охарактеризовать эту касту более подробно.
Выше уже отмечалось, что «казачье» братство должно актуализировать себя при помощи особого режима расселения, предоставляющего великолепную возможность наращивания собственной «самости». И такой режим действительно существовал в древней Руси, он проявлялся в форме военно-морских баз славян. Одной из таких баз бьл знаменитый остров русов (Русия), описанный арабами. Кстати сказать, с ним то и связаны все тексты утверждающие, что русы и славяне — две разные этнические группировки. Однако, занятия его обитателей явно связаны не с этническими особенностями, но с узкопрофессиональной специализацией.
По данным арабов, жители Русии не утруждали себя земледелием и скотоводством, отдавая предпочтение войне и торговле (надо думать и военной добычей). Русы-островитяне практиковали широкомасштабные военные операции направленные против различных стран: «И они народ сильный и могучий и ходят в дальние места с целью набегов, а также плавают они на кораблях в Хазарское море, нападают на корабли и захватывают товары» (ал-Марвази). Территория «Русии» измерялась тремя днями пути. По сообщению арабов на острове находились города, его населяли сто тысяч человек. Сама база управлялась из некоего древнерусского центра: восточные авторы утверждают, что островные русы подчинялись русскому «хакану». Вряд ли под ним подразумевается руководитель острова, это было бы слишком большой честью для столь небольшой территории, ведь титул «хакана»-«кагана» на Востоке всегда приравнивался к императорскому. Скорее всего, арабы имели ввиду киевского князя — в Приднепровье государственнообразующие тенденции всегда были очень и очень сильны. А вот где находился остров и когда на нем возникла военно-морская база русов?
Наиболее правдоподобная версия его расположения связана с Приазовьем. Крайне точно и сжато она была сформулирована академиком О. Н. Трубачевым: «Есть сведения о некоем городе Русия… но особенно упорно повторяется известие об острове Русия… По-видимому о том географическом объекте (т. е. о городе — А. Е.) говорится в сочинениях ранних восточных географов как об острове русов, острове нездоровом, сыром, покрытом зарослями, расположенном среди маленького моря, ср. и поучительное указание Димашки (араб. автор — А. Е.), что русы населяют острова в море Майотис… Море Майотис— это Меотида, Азовское море, а острова в полном смысле слова на этом море, у его южных берегов, — это участки низменной, сырой земли, разрезанной рукавами кубанской дельты. Это была целая своеобразная страна, правда, достаточно обозримая, небольшая по размерам. В частности интерес представляет точная топографическая деталь, сообщаемая, например, у Ибн Русте, где говорится о русах, живущих на острове длиной в 3 дня пути. Три дня пути — это расстояние не больше 90-100 км. При взгляде на карту, с учетом элементарной топографической реконструкции (река Кубань до XIX в. еще впадала одним рукавом в Черном море, позднее сменив этот рукав на азовское русло), мы отчетливо можем представить себе этот древний островной участок суши, ограниченный старым (черноморским) руслом Кубани и другим важным ее рукавом Протокой на востоке. И длина этого острова как раз примерно будет соответствовать 90-100 км, то есть 3-х дневному пути по восточным географам. Страна древних русов располагалась в кубанских плавнях…» (Трубачев О. Н. К истокам Руси. Наблюдение лингвиста. М., 1993. С. 28-29).
С хронологией дело обстоит сложнее. Довольно сложно установить предел. Где-то в районе Новороссийска Страбон локализует неких морских разбойников. Примерно там же находился город Никаксин, который очевидно и есть та самая Никопсия, где погиб апостол Симон Канонист, сопровождающий апостола Андрея в некоторых путешествиях, а с этими апостолами связана группа легенд об антропофагах или мирмидонянах, совершавших морские доходы с целью захвата пленных и последующего их съедания (очевидно, речь идет о некоторых суровых древних воинских ритуалах: поедание печени врага и т. д.) их. Таким образом, с очень большой осторожностью, можно сказать, что база русов возникла не позднее 1 в. н. э. Это «хронологическое» изыскание целиком основано на наблюдениях и догадках В. Грицкова — см. его кн. «Русы». (М., 1992. Ч.З.С.18.) Верхний же предел вполне поддается фиксации. Если исходить из локализации острова русов в Приазовье, то он должен был утратить свое значение в нач. 8 в., когда хазары установили свое господство в данном регионе*.
* Арабские авторы 9, 10 и последующих веков, описывая остров русов, касались исторических реалий, относящихся к более раннему времени. Показательно, что самый поздний вариант рассказа написан ал-Ханафи в начале 16 в.
Теперь самое время затронуть проблему влияния касты русов на историю возникновения Киевского государства. Здесь приходится начинать издалека. Прежде всего, необходимо проанализировать одно интересное сообщение, приведенное готским историком Иорданом. Вот его полный текст: «Херманарик же, король готов, хотя и был, как мы сообщили выше, победителем многих народов, однако, пока он думал о нашествии хуннов… неверный род росомонов (т. е. росов-русов — А. Е.), который тогда наряду с другими выказывал покорность ему, воспользовался следующим удобным случаем обмануть его. Ведь после того как король, движимый яростью, приказал некую женщину по имени Сунихильда из названного рода за ее коварный уход от мужа разорвать, привязав к свирепым лошадям и побудив лошадей бежать в разные стороны, ее братья Сар и Аммий, мстя за гибель сестры, ударили мечом в бок Херманарика. Получив эту рану, он влачил несчастную жизнь, вследствии немощи тела. Узнав об этом его нездоровье, Баламбер, король хуннов, двинул войско в край остроготов… Между тем, Херманарик, столь же не вынеся страданий от раны, сколь нападений хуннов, в преклонных годах и насытившись жизнью, умер… Удобный случай его смерти позволил хуннам получить перевес…» (Следует датировать 375 г.)
Сообщение это некоторыми историками (например, М. Ю. Брайчевским) считается одним из вариантов сказания о князе Кие. Основание для таких выводов дает имя «Сунихильда»-«Сванехильда», которое этимологически связано с одним из германских названий лебедя: достаточно вспомнить сестру Кия — Лыбедь. Причем, связь рассказа Иордана с русской, славянской исторической действительностью подтверждается данными нашего эпоса. Образ Лыбеди-Лебеди присутствует в русских былинах о Михаиле Потоке и Иване Годиновиче, которые представляют собой древнейшую часть русского эпоса. В них фигурирует неверная жена Лебедь и три брата. Правда, логика повествования тут несколько перевернута — лебедь не является сестрой трем братьям, а действует в качестве жены одного из них, которому она, собственно, и изменяет. За это изменница подвергается суровой мести. В любом случае, былины сохраняют довольно большой фрагмент изначального сказания. Сам Иордан тоже привел искаженную версию. Сар и Аммий не могли жить в 4 в. Дело в том, что их имена имеют свой ближайший аналог во фракийской языковой среде. Это хорошо показал В. И. Щербаков, отметивший: имя «Cap» полностью фракийское, имя «Аммий» стоит рядом с фракийским именем «Амадок». (Щербаков В. Века Трояновы. Дорогами тысячелетий. М., 1988. С. 89-90.) К сожалению, он так и не догадался сопоставить свои интереснейшие наблюдения с данными Страбона (2 в.), который, перечисляя города по течению Борисфена (Днепра), назвал поселения «Cap» и «Амадока». Получается, Сар и Аммий не могли судей ствовать позднее 2 в., ведь города, привлекшие внимание Страбона в указанный период, явно названы в их честь. Очевидно Сар и Аммий каким-то образом связаны с фракийцами, скорее всего с племенем одрусов (odrysae), весьма возможно являвшимся фракийско-славянским племенным союзом. То же, что они развернули свою активность именно в Приднепровье, еще раз говорит в пользу киевского происхождения сказания Иордана, который (по непонятным причинам) заменил Кия, Щека и Хорива на других персонажей, не чуждых исторической действительности интересующего нас региона. Признав тождественность рассказа Иордана и сказания о князе Кие, можно смело определить время создания Киева как начало гуннской экспансии. Безусловно, между двумя событиями существовала не только временная, но и логическая связь. Вряд ли смелая вылазка трех братьев осуществлялась без ведома гуннов, враждебных Германариху. Кий был не просто человеком, жаждущим мести, но государственным деятелем понимавшим, что покушение на убийство могущественного правителя готов не приведет к серьезным затруднениям лишь при условии опоры на сильного союзника, каким в данных исторических условиях (см. текст рассказа) могли быть только гунны. Сообщение Иордана позволяет связать активность Кия с гуннами, которые, в свою очередь, связаны с Приазовьем, т. е. и с островными русами-«казаками».
Иордан, Зосима, Аммиан Марцелин, Прокопий Кесарийский — все эти древние авторы так или иначе указывают на район Меотийского озера (Азовского моря), как на место с которого начинается активное выдвижение гуннов на историческую арену. Отсюда же пришел в Приднепровье и Кий, о чем свидетельствует «Синопсис» (17 в.). Согласно ему русы Кия пришли из Дикого поля. Здесь — позднейшая локализация, логически весьма близкая к приазовской (достаточно вспомнить о «степном» кочевническом качестве гуннов, начавших свой натиск из соответствующего района). Подтверждение этому можно найти у старопольского автора Стрыйковского, пользовавшегося материалами не дошедших до нас русских летописей. Он утверждает, что Киев был основан гуннами, иначе называемыми горянами**.
** «Горяне» — указание на одно из ранних мест обитания гуннов: «Гунны вероятно тот народ, который древние называли неврами; они жили у Рипейских гор, из которых катит свои воды Танаид (Дон — А. Е.), изливающийся в Меотийское озеро». (Филосторгий.) В данном случае представляется весьма сложным определить какой географический объект подразумевает Филосторгий под Рипейскими горами. Весьма вероятно, что это — Донецкий кряж. 214
Совершенно ясно, речь тут не идет о собственно гуннах, имеются ввиду росы (росомоны), с ними связанные. Стрыйковский знал — русы и гунны жили в одном регионе тесно общаясь друг с другом. Поэтому он и не стал разделять их, что несколько противоречит рассказу Иордана, но служит подтверждением его намеков на связь этих двух группировок. Единственно же верным объяснением слов Стрыйковского может быть лишь вышеприведенная интерпретация: русы Кия пришли из Приазовья, где и находился остров русов. Сами гунны являлись одной из группировок славян (их «степной» ветви, существование которой признается — С. Лесным и мн. др. историками) о чем знали авторы древности.
Так, Саксон Грамматик принимал гуннов и русов за один народ. Беда Достопочтенный отождествлял гуннов с балтийскими славянами, а Едингард и Самбургский Аноним со славянами паннонийскими. Филосторгий утверждал, что некогда гунны назывались неврами, которых многие исследователи считают (и не без основания) славянским племенем. Прокопий Кесарийский находил определенное сходство славян и гуннов. Гельмольд же приводил такое название Руси — Хунигард. По сообщению Приска Паннонийского особое хождение в среде гуннов имел напиток «medos» (т. е. «мед»).
Описывая обряд погребения великого воителя Аттилы, Иордан отметил наличие у гуннов поминального пира, который сами они именовали «strava» (страва). А ведь так называли погребальный пир древние славяне! Конечно, большинство гуннских имен нельзя считать славянскими, что может служить одним из главных аргументов против положения, выдвинутого выше. Но, во-первых, среди имен гуннов есть и такие, которые можно охарактеризовать как славянские: Валамбер (Валамир), Бледа (от слова «бледный»), Крека (ср. с Краковым и Крековым у западных славян), Рог. А,во-вторых, вполне возможно, что в определенный период, во времена расцвета военной экспансии гуннов их захватила мода на чужие имена. За примером далеко ходить не надо — готы вообще не знали германских имен, в чем признавался сам Иордан Неславянский этноним «гунны» также не может служить опровержением, ибо не известно был ли он самоназванием, либо расхожим термином, родившимся во внешней, по отношению к гуннам, среде. Стоит только вспомнить как греки назвали расенов (русов, росов) этрусками. И лишь благодаря Дионисию Сицилийскому люди знают их подлинное имя***
*** Все «русские» этнонимы — «расены», «рутены», «одрусы», «руги», «роги», «руяне» и т. д. происходят из кастовой терминологии, так же, как и этноним «рус». В то же время сам «кастовый» термин может иметь и собственную предысторию.
В гуннской экспансии приняли участие разные образования славян, которые сегодня мало поддаются идентификации. Пока с определенной долей уверенности можно говорить о северянах, дошедших в письменной традиции и под именем «савиров». Так называлась одна из ветвей гунно-славян. Что касается русов-островитян из «казачьей» касты, то они не могли принять активного участия в конном натиске гуннов, т. к. не умели и не любили (в данный период) обращаться с лошадьми. Их стихией были море и реки****
**** Арабы подчеркивают отсутствие конницы у островных русов^ «На коне смелости не проявляют и все свои набеги и походы совершают на кораблях» (Ибн Русте)
Часть русов, ушедших с Приазовья к Днепру основала, во главе с князем Кием город Киев, Между прочим, это утверждение служит лишним аргументом против локализации острова русов в Балтийском море и отождествления его с островом Рюген (Руян), чье население — руяне — практиковало религиозный культ Свентовита, в котором одним из центральных мест было сакральное задействование белого коня. Впрочем, ошибочность упомянутой гипотезы подтверждается и географической удаленностью Рюгена от арабского мира.
Oткрыв новую главу в истории славянства и сообщив свое имя самой могучей его ветви — русской в 4 в. Кий и «пассионарная» группа русов создали то самое государство «Киевская Русь», о котором знает любой школьник. Они пришли в земли полян в качестве окраинной, «казачьей» силы, оказавшей помощь «центру», приднепровскому «ядру». И уже в 4-7 вв можно говорить о мощной державе славяно-русов, ведущей активную экспансию. В 375 г (по данным «Синопсиса») некие «русские вой» сражались с императором Феодосием. Константинопольский патриарх Прокулос (434-447 гг.) рассказывает о победоносном походе Руси (в союзе с гуннским правителем Ругилой) на Царь-град в 424 г. Арабский писатель ат-Табари приписывал дербентскому правителю Шахрияру (644 г.) следующие слова: «Я нахожусь между двумя врагами один — хазары, а другой — русы, которые суть враги целому миру, в особенности же арабам, а воевать с ними, кроме местных жителей никто не умеет».
В начале XX в в российской прессе был напечатан один древний грузинский манускрипт, повествующей об осаде Царьграда русами в 626 г. В нем упоминается некий русский хаган (каган), вступивший в союз с персами для того, чтобы напасть на Константинополь. Подробнее см. Лесной С. «Русь, откуда ты?” Основные проблемы истории древней Руси» Виннипег, 1964. С. 93) Согласно манускрипту этот хаган еще при императоре Маврикии (582-602 гг.) напал на Византию, пленив 12 тысяч греков. Как уже отмечалось выше, титул «хаган» считался на Востоке приблизительно равным императорскому, дать его могли только вождю сильнейшего государства. Нигде, кроме Приднепровья не могло возникнуть славянского военно-политического образования, способного вести экспансию таких масштабов. Именно здесь существовала самая богатая …
Введение христианства на Руси. Минск, 1988. С. 16-17.) Государство у днепровских славян возникло очень давно и русы-«казаки» Кия сыграли чрезвычайно важную роль в его утверждении. Из их среды и вышла династия Киевичей, которая, по сообщению Яна Длугоша, просуществовала вплоть до смерти Аскольда и Дира в 882 г.
Александр ЕЛИСЕЕВ, кандидат исторических наук.
Загрузка ...